Пронаблюдавшиеся

По следам своей гражданской активности на выборах 4 марта 2012 решил оставить на память накопившиеся впечатления.
Выборам предшествовала бурная политическая история участия в Интернет-обсуждениях и в митингостояниях. Все декларировали стремление к честным выборам. После всего этого уклониться от наблюдения за процессом и не внести посильную лепту было просто невозможно. В противном случае, совесть бы заела. Да и не чувствовать себя потом гордым "защитником Белого дома" было бы дискомфортно.
Итак, превозмогая лень, получил вместе с сыном, который тоже возжелал приобщиться к процессу, все необходимые удостоверяющие документы на участок 2119, включая резервное удостоверение сотрудника СМИ (на случай злостного выдворения с участка). Я шел как наблюдатель КПРФ, а он – от муниципального кандидата. Сходили познакомиться со своей комиссией. Там заверили друг друга в самых лучших намерениях. Председатель посетовала на яблочных наблюдателей, которые мешали и "провоцировали" на прошлых выборах, хотя они и тогда все делали честно (результаты на участке, размещенные на сайте избиркома, это подтверждали). Мы пообещали "не провоцировать" и "не мешать работать" без нужды.
В 6.30 заткнул будильник, взглянул на трансляцию веб-камер с участка (там неторопливо бродили технические сотрудники) и, проклиная глупую совесть, с легким садизмом разбудил сына, который будильника не услышал.
"В 7.40 он приедет"– мы соблюли традицию и прибыли. Председатель и секретарь вежливы, отвечают на все наши вопросы, но напряжены. Я стараюсь вести себя максимально мягко, но все непонятки довожу до конца.
Еще до 8 часов появились первые избиратели. В 8.00 под руководством председателя комиссии и под нашими внимательными взглядами опечатали урны. Мы прошли посмотреть книги избирателей – все выглядело пристойно: их выдавали под подпись, под подпись выдавали бюллетени.
Кроме нас двоих, пришел Алексей – наблюдатель от Прохорова, который был настроен весьма активно и тоже с комплектом вспомогательных и разъяснительных бумажек для наблюдателей. Именно с ним мы в дальнейшем и координировали свои действия. Было еще несколько пассивно наблюдавших представителей-женщин от других муниципальных депутатов. Я как-то получился "центровым" наблюдателем на этом участке.
На удивление, с утра пораньше народ уже шел. Довольно много было открепительных. Возбужденный рассказами о "каруселях", внимательно последил за голосованием по открепительным – вроде, все было чисто: корешки отрывались, данные записывались. Открепительных было много, открепители были преимущественно рабочего вида. Твиттер заливался истерикой про "карусели" с номерами автобусов. Несколько раз, когда стояла очередь с открепительными и открепители были явно знакомы, мы выходили посмотреть, нет ли автобусов поблизости – не обнаружили.
В заявках было 75 желающих проголосовать на дому. В 10 утра к ним пошла первая группа на 40 человек. Проверили реестры – вроде, все нормально. С ними пошел сын. Ему надоело считать брошенные бюллетени, зачеркивая клеточки в заранее заготовленной табличке.
Народу заметно прибавилось. Что-то уследить в такой толпе нереально. Алексей следил за урнами и считал вброшенные бюллетени, а я – за голосованием по открепительным. Выдачу на обычных столах по спискам мы не могли бы уследить даже при меньшем числе избирателей. Но там неподалеку сидели муниципальные наблюдательницы – мы понадеялись на них.
В 12 ушла вторая группа "надомников" (еще 26 заявок) – Алексей пошел с ними.
Народу столько же – толпа. Я переключился на урну и подсчет брошенных в нее бюллетеней. Место было удобное для наблюдения и за урнами, и за открепителями, но, если бы что-то нештатное произошло, вмешаться я бы не успел. Да, и догнать, позвать кого-то – тоже. Но, слава богу, не пришлось.
Меня подзывает председатель принять участие в конфликте – бабулька обнаружила в списках своего мужа, который умер еще в 2004 году. Бабулька говорит, что шумела по этому поводу на прошлых выборах, а он все так же в списках. Она с подружкой. Обе просят показать списки своего дома, якобы там другие "мертвые души" должны быть, т.к. к ним приходят платежки с учетом умерших. Председатель объясняет, что комиссия к составлению списков отношения не имеет, к платежкам тем более. Если они принесут документ и заявление (жалобу), комиссия вычеркнет мужа из списков. Про остальных – они не имеют права показывать персональные данные других людей. Если их родственники принесут документы, тогда их тоже вычеркнут.
Бабулек унять сложно, но, увидев наблюдателя, они несколько меняют скандальный тон и более мягко переключаются на меня. Председатель, увидев, что я бабулек перевожу в конструктив, облегченно убегает. Еще минут 10 – и бабульки уходят за свидетельством о смерти. Я был уверен, что они уже не придут, но я ошибся: через 30-40 минут бабуля принесла свидетельство, 2 экземпляра заявлений (для копии) и платежки с ушедшими в мир иной. Секретарь аккуратно оформила первую жалобу, внесла запись в книгу с соответствующим избирательным списком. Бабулька попыталась заново обсудить других соседей и неправедные платежки, но я ее так же аккуратно успокоил и отправил домой.
Вскоре опять подзывает председатель – очередной конфликт: строгий дядечка жаждет отдать голос своей матери по генеральной доверенности. Я ничего подобного не слышал. Председатель не соглашается – дядечка требует назвать норму, на основании которой ему отказывают. Председатель звонит в ТИК. Ей предлагают сослаться на Конституцию, предполагающую личное волеизъявление. Дядечка недоволен и жаждет написать жалобу. Мы предлагаем вызвать голосование на дом – оказывается, мама не дома. На мой вопрос "почему не взяли открепительный?" он отвечает, что в прошлый раз прекрасно проголосовал по доверенности. Тут уже "взлетает" председатель: "Мы не первый раз здесь – ничего подобного не было". Оказывается, он так голосовал в Думе. "Ну, может, в Думе так и голосуют ...",– "идет на посадку" председатель, пока мы судорожно ищем в Конституции что-то про личное волеизъявление (так и не находим). И дядечка пишет вторую и последнюю за наш день жалобу. На выходе, проходя мимо, дядечка вежливо прощается.
С нетерпением жду возвращения групп "надомников": время к 16 часам, поток людей уже спал, жена с дочерью принесли горячий обед (есть охота!), а их все нет.
Опять конфликт: ко мне подходит мощный дедок, за которым с бюллетенем в руке бежит секретарь.
– Вы тут наблюдатель?
– Да
– Вы от кого? А, КПРФ. Почему мою бабку лишают права голоса?
Секретарь жалуется, что он не берет бюллетень, протягивает бюллетень деду. Он бросает его на пол. Секретарь зовет полицию. Старший у нас– крепко сбитый молодой старлей.
– Почему бросаете бюллетень?
– Я там ничего не вижу, а очки мне не дают
Подключаюсь я:
– А откуда у них могут быть очки для Вас?
– Я забыл взять. А их, может, подойдут.
– Ну, это маловероятно. К тому же, они работают, не могут свои отдать.
Старлей:
– Поднимите, пожалуйста, бюллетень
– Я? Мне 80 лет!
– Если я подниму, Вы его возьмете?
– Зачем? Я ничего в нем не вижу, мне никто не хочет прочитать
– Мы не можем Вам прочитать. Бросьте так, раз все равно не можете прочитать. Возьмете?
– Возьму
Старлей поднимает и отдает ему бюллетень. Тем временем секретарь, увидев, что я со старлеем его умиротворяем, убегает по своим делам. Дед переключается на меня и старлей тоже тихо уходит.
– Почему мою бабку лишают права голоса?
– Как?
– Ей отказались принять вызов на дом.
– Когда?
– Сейчас
– Так уже 16 часов! Вызовы на дом принимают до 14 часов.
– Почему?
– По закону
– По какому?
– По избирательному. А почему Вы не вызвали раньше?
– Меня не было дома.
– А почему вчера, раньше не вызвали?
– Она собиралась сама прийти, а сегодня ей было нехорошо. Не смогла.
– Но теперь уже не получится.
– Почему? Она же тут рядом!
– Так по закону написано. И вообще, сегодня очень много вызовов – люди еще с предыдущих не пришли.
– Все равно, это неправильно бабку лишать права голоса на выборах! Вы там Зюганову скажите, что это неправильный закон, нельзя лишать людей права голоса!

Через несколько минут приходит председатель: "Ушел дед? Позвонили, что обе наши группы, наконец, закончили и возвращаются".

Еще минут через 30 появляется сын и радостно бежит есть. Я тоже в радостном ожидании передать ему подсчет бюллетеней в урнах и тоже расслабиться-поесть.
Председатель готовится отправлять последнюю группу надомников на 10 адресов. Полагаю, что можно уже обойтись без подключения туда наблюдателей: адресов мало, а тут народа еще много, хотя основной вал уже сошел. Но сын рвется в бой и уходит с третьей группой. Не настаиваю и жду теперь возвращения Алексея. С ним все проходит более прогнозируемо: он приходит, без восторга, но принимает подсчет бросаемых бюллетеней.
Появился какой-то юный, но очень строгого вида паренек. По поведению похож на наблюдателя. На вопрос "от кого?" ответил "от Путина". Вскоре я отошел поесть. Подходят и рассказывают, что он начал выяснять у проголосовавших, за кого они голосовали. Ему объяснили, что это не совсем соответствует деятельности наблюдателя. Еще через некоторое время к нему подошли симпатичные столь же юные девчушки – и они дружно ушли. Больше мы их не видели.

После 19 часов наступило, наконец, затишье, все с нетерпением ждут гонга.

20.00 – появляется шустрый дедок и подстраивается к нам. Все с недоумением на него посматривают. Рядом председатель, поэтому я не вмешиваюсь. Наконец, она спрашивает:

– Вы кто, наблюдатель? У Вас есть какие-то документы?

– Нет, я просто хочу посмотреть за подсчетом голосов.

– Извините, если у Вас нет никаких документов, нельзя.

– Почему?

– По закону. Полиция, проводите, пожалуйста, гражданина!

– По какому?

Подключаюсь я:

– В избирательном законодательстве прописано, кто имеет право присутствовать.

– А Вы кто?

– Я наблюдатель. Видите бэджик КПРФ?

Дедок сникает, но не окончательно, продолжает вопрошать про "по какому закону?" – старлей его без особых усилий провожает.

Наблюдатели с трепетом ожидают раскупорки урн, а комиссия продолжает копаться в книгах. Тем временем секретарь начинает заполнять увеличенный экземпляр протокола теми данными, которые есть. Попутно сбиваются в цифрах, уточняют их. Ручкой писать неудобно. Плюют на инструкцию и предлагают заполнять карандашем, с опаской озираясь на меня. Я киваю, т.к. вижу, что так работать удобнее – все равно, все у нас на глазах и люди работают без надувательства.

Собираются цифры из книг. Они не сходятся. Начинается перепроверка. Чувствуем себя наблюдающими за работающими – терпеть не могу такого состояния. Сын набрасывает в планшете протокол в режиме электронных таблиц. Почему этого не делают централизованно, непонятно. Ближе к концу всех подсчетов, когда все уже плохо соображают и мечтают доползти до постели, это помогает найти ошибку в расчетах и секретарь благодарна ему за помощь. Нас, конечно, учили на курсах не вмешиваться в работу комиссии, но стоять рядом, видя затруднения и понимая, что можешь помочь, невозможно.

Наконец, начинается таинство урн. Сын все записывает на камеру – никто никаких возражений не предъявляет. Днем он пытался снимать, но снимать было нечего. 

Каждый шаг председатель выверяет по инструкции. Для гашения бюллетеней пригодились большие мощные ножницы, которые они продуманно принесли с собой. В переносных урнах все сходится – это радует, но их там всего 66 (по остальным отказ). Мелкую непонятку с одним бюллетенем быстро разрешили, хотя факт разборки председателя и секретаря откровенно раздражает. Мы не нагнетаем, поэтому процесс идет дальше. 

Когда появляются сборные стопки по президентским и муниципальным выборам, начинается самое ответственное и нудное. Работа организована четко, но все равно тянется долго. К общему удивлению, откровенная нецензурщина обнаруживается только на одном бюллетене. На середине подсчета муниципалов председатель отпадает со словами "больше не могу". Ее сменяет заместитель. Через некоторое время председатель возвращается и наблюдает за процессом рядом. 

Не в силах просто наблюдать, делаю в электронных таблицах на планшете подсчет процентов. На подсчете президентских процентов председатель пересчитала все сама на калькуляторе. На муниципальных, когда все уже еле ползали по залу, этой табличке поверили без перепроверки.

Окончательное сведение результатов в протокол – отдельная песня с подвываниями: людей жалко. Для такой работы нужна закалка бухгалтера.

Итак, на участке 2119 выявлено 1571 голосов:

• Путин 44% (692)
• Прохоров 23,8% (374)
• Зюганов 18,8% (295)
• Жириновский 6% (95)
• Миронов 5,6% (88)
• против всех 1.7% (27)

Муниципалы:

• Пугачев 12,3% (498)
• Жданова 10,1% (408)
• Янкаускас 9,8% (397)
• Маслякова 9,7% (394)
• Колюцкий 8,6% (350)

Расставались почти друзьями. Домой попали после 3 часов утра уже 5 марта. Штаб просил прислать по почте результаты. Благо, один комплект для КПРФ удалось отдать их представителю еще на участке – это избавляло от необходимости срочно бегать туда. Но были обязательства и перед муниципалами.

Несмотря на длинный день, ощущения бездельного сидения не осталось. Очень доволен, т.к. теперь лучше представляю себе процесс. Сын тоже не жалеет потерянного дня. Ему, правда, не удалось понаблюдать конфликты, т.к. был "надомником", но зато посмотрел голосование на дому.

Старший сын после участия в соревнованиях вечером 4 марта посетил Манежку. Он оказался на краю, поэтому долго задерживаться не стал. Все подходы были дальними, Красная площадь закрыта, поэтому он пошел домой через Болотную. Там была массовая автобусная стоянка, на которую торопливо шли группы, боявшиеся отстать от своих.

Сопоставив информацию из твиттера о результатах с других участков, о дефиците открепительных, о "каруселях" (на основании массовых голосований по открепительным и замеченных автобусов), а также о массовой стоянке автобусов на Болотной, пришел к выводу, что в Москве "каруселей" не было– это были выборщики из регионов, которых привезли на путинг и которые повысили слегка процент Путина на избирательных участках Москвы.

То, что Москва фактически проголосовала за второй тур, несмотря на подвоз региональных избирателей и административные меры, доказывает честность выборов в Москве. Однако это не доказывает честность в других регионах. Крайне сомнительно, что Питер имеет значительно более высокий процент сторонников Путина, чем Москва. Поэтому критику в отношении фальсификаций на выборах, в частности, в Питере со стороны О.Дмитриевой считаю правдоподобной.

Конечно, стремно при наличии на московском участке 8 наблюдателей (даже если один из них от Путина) планировать мухлеж. Но даже в этой ситуации мы не смогли бы все отследить (возможно, что-то по мелочи и прошло, но не похоже). Надо существенно менять правила и инструкции проведения голосований. При современном развитии информационных технологий можно сделать голосование существенно менее трудозатратным и простым делом при гораздо более высокой надежности. 

Надеюсь, проекты "Электронной демократии" достигнут достойного результата и произойдет это без существенных задержек.

Президентские стопки	Подсчет муниципалов