Образование vs. качество

Я решил развести связываемые обычно два слова «качество» и «образование». Мне кажется, это позволит лучше увидеть системные стереотипы и более успешно бороться с ними.

Настойчивость, с которой многие наши радетели за образование стараются «более лучше» выполнить традиционные ритуалы, вызывает у меня ассоциацию с осой, которую приводил в пример П.Я.Гальперин («Лекции по психологии» Часть 2. Лекция 4). Он пересказывал опыт наблюдения за ней в процессе кладки яйца. Экспериментатор разрушал стенки гнезда и она терпеливо их восстанавливала, но только до тех пор, пока не отложила яйца. Как только яйцо было отложено, ломка гнезда не приводила осу к необходимости его починки. Оса не в состоянии удерживать целостность проблемы. Как только этап завершен, начинается следующий, а алгоритм поддержания гнезда в правильном состоянии, предусмотренный на предыдущем этапе, исчезает из программы ее действий.

Примерно то же я вижу с попытками поддержания традиционных подходов в образовании, хотя их реализация устойчиво не приводит к желаемым результатам. Более того, даже с формулированием этих результатов есть серьезные проблемы. В этой ситуации было бы правильно целостно взглянуть на проблему, развернуть и проанализировать уже упакованный за многие годы алгоритм ведения образовательного процесса.

Все чаще слышны голоса, что вся система называется «образования», а внимание, прежде всего, на обучение. Особое место в обсуждении проблем образования занимает воспитание– тоже вопросов много в связи с этим возникает. Углубляться здесь в понимание термина «образование» не хотелось бы, но совершенно очевидно, что оно заметно шире и глубже понятия «обучение». Не говоря уже о том, что само слово «образование» многозначно.

Второй момент, на который хотелось бы обратить внимание,– железобетонная связка обучения с последующим экзаменом (использую термин обобщенно: без деления на тестирование, зачеты, защиты ...).

В ситуации массовой безграмотности система образования строилась в логике стандартной обработки в соответствии с единой образовательной программой. Эта модель превратилась постепенно в государственный образовательный конвейер. Ряд аналитиков привязывает ее к индустриальной модели общества. В этой логике заказчиком системы образования является государство: оно формирует цели и задачи, оно подбирает кадры, оно финансирует процесс и контролирует результат. При этом главная цель такого образования– обучить неграмотное население, чтобы получить понятные кадры для понятных видов деятельности (здесь образование и обучение практически неразличимы).

Лица, обучившиеся и занимающиеся интеллектуальной деятельностью, изучающие самостоятельно чужие труды и создающие по итогам интеллектуальных изысканий собственные, не увязываются с процессом образования. Их немного и нет смысла в таком обобщении. Образование– это обучение и воспитание. При этом воспитание, прежде всего,– это умение правильно вести себя в обществе.

Цель системы образования разделяется большинством обучаемых, т.к. такой процесс выводит обучаемого на совершенно иной социальный уровень, позволяет вырваться из своего круга на новые горизонты. Кого это не устраивает, выбраковывается системой. Конкурс работает на повышение соревновательной мотивации (не к знаниям, так обогнать другого).

Если образование на этом этапе– конвейер по штамповке квалифицированных кадров, то для него абсолютно оправдан регулярный контроль качества– экзамены. Именно в этой логике исчезает изначально позитивный ряд оценок образовательного результата, принятый при Екатерине,– он начинает делиться на две зоны: негативную (плохо и неудовлетворительно) и позитивную (удовлетворительно и выше), причем, удовлетворительный результат воспринимается как условно позитивный– скорее, терпимый.

На этом этапе развития системы образования школа– лифт, конкуренция высокая, мотивация успешного прохождения образовательного процесса есть, экзамен является логичным и хорошо работающим инструментом системы. Это барьер, отсекающий брак системы. Именно поэтому он закрепился в модели образования как неизбежный и необходимый атрибут. Экзамен работает и как оценка работы ученика (чего он достиг), и как оценка работы учителя (как и чему он может научить).

Теперь «внимательно следим за руками». Мы перешли к всеобщему образованию. Больше нет скамейки желащих занять место неуспешного ученика. Из школы выходят все. Оставление на повторное обучение, как правило, смысла не имеет, поэтому правильнее пройти экзаменационный барьер любой ценой. Барьер оставлен в качестве страшилки (негативная мотивация), но на позитивный результат он уже не работает.

Развиваемся вслед за нашей системой образования. «Аттестат зрелости»– делаем строгий вид на выпускных экзаменах, но дальше прощающая нас развилка: рабочая струя или продолжение образования. У профессионального образования еще есть понятные цели и качественные ориентиры, есть входной контроль в виде проверенного экзамена и масса желающих его пройти. Однако отвечающих требованиям заметно меньше, чем отсекаемых. Барьер работает продуктивно, дополнительно стимулируя соревнованием. И так до завершения профессионального образования. Одни хотят его пройти, другие следят за правильностью его работы.

Следующий шаг. Практически все желающие могут продолжить обучение после школы. Желающих развивать рабочую струю почти нет. На рабочие специальности все больше претендуют мигранты. Строго говоря, на современном уровне развития неквалифицированные рабочие не нужны. Только если используется допотопная техника середины прошлого века. Есть спрос– есть предложение: туча высших учебных заведений самой разной направленности и качества. Многим важно не обучение, а документ о его прохождении. ВУЗу важно получить бюджетное финансирование, т.к. платить готовы только в крайнем случае. Финансирование поголовное, поэтому отсев возможен, но крайне нежелателен. Экзамен сохраняется как священная корова, но работает очень условно.

Важная закономерность– количество выпускников, работающих по полученной специальности, менее 30%. Кого и сколько нужно, никто не знает, поэтому даже работа по распределению давно отменена. Реальный бизнес (производство, народное хозяйство) недовольны качеством молодых специалистов, т.к. их требуется доучивать.

Внимание– вопрос: качество чего и какого образования рвется измерять наша власть? Не лучше ли разделить спаянное многолетним муссированием словосочетание «качество образования» и ответить на эти вопросы по отдельности?

Прежде всего, сегодня образование– индивидуальный процесс. Он включает в себя обучение. С ним неразрывно связано воспитание, но не так прямолинейно, как упрощенно трактовали раньше (как минимум, потому что это уже не только внешние нормы поведения, но и глубинные ценностные установки, которые формируются только личностно). Таким образом, образование не поддается измерению. Измерить можно обученность, компетентность в определенных сферах по тем критериям, которые почему-то важны.

Если образование личностно, то программы обучения для каждой конкретной личности в идеале тоже индивидуальны. Они складываются, в том числе, из учебных курсов разной направленности, освоение которых нужно проверять самому обучаемому– он заинтересованное лицо, а не государство, как было раньше. Именно поэтому обучение– самая настоящая образовательная услуга. До окончательной расстановки на свои места не хватает возможности самому обучаемому расплатиться за нее. Подушевое финансирование– промежуточный шаг, не превративший обучаемого в полноценного заказчика. В этой ситуации экзамен в конце должен быть нужен обучаемому, причем желательно в независимом центре, чтобы быть уверенным в его непредвзятости. Преподавателю же может быть полезна проверка в начале, чтобы понять, насколько оправданно претендует на обучение студент, чтобы потом не оказаться под грузом неоправданных претензий.

Чтобы не быть превратно понятым и обвиненным в стремлении к платному образованию, хочу уточнить, что я имею в виду под «расплатиться». Надеюсь, никто не строит иллюзий о бесплатном образовании. Речь может идти только о том, что любому ребенку предоставляется право не платить за свое образование в рамках обещаний государства. Все остальное– способ передачи средств из госбюджета в систему образования.

Мне нравится идея образовательных сертификатов, которые выделяются каждому ребенку в рамках тех самых обещаний государства, а он сам (с родителями) ими распоряжается в образовательных целях. Подробнее я эту тему уже освещал в своих заметках.

Еще раз хочу обратить внимание, что экзамен– это барьер. Его использование должно быть обосновано и в его применении должны быть заинтересованы все пользователи:

• обучающегося он может предостеречь от неоправданной траты своих ресурсов,
• преподавателя защитить от необоснованных претензий,
• работодателю или заказчику экзаменуемого дать весомые основания достоверно оценивать требуемые ему качества.

От механистического использования экзамена без переоценки в новых условиях нужно отказаться.

В этой логике, государство должно обеспечить богатые возможности для индивидуального образования и достоверные центры оценки квалификации (обученности) по самым разным критериям, востребованным в реальной жизни. Качество работы преподавателя должен оценивать тот, кто обращается к нему за услугами в соответствии со своими запросами, которые могут быть самыми разными. А подтвержденные квалификации должны быть общедоступны для ответственного выбора не только преподавателя, но и любого специалиста.

Это и есть то качество, которое стоит измерять,– качество освоения конкретных востребованных компетенций. Образование несопоставимо шире– обладатель сам определяет его границы.

Правильно жить или правильно считать?

«Хватит трясти счеты» или неожиданный инсайт, объясняющий раздражение от обсуждения ряда социальных явлений нашей действительности.

Когда содержательная задача с ключевым вопросом «зачем» подменяется задачей «как обойти», мы начинаем жить в логике «есть ложь, наглая ложь и статистика». Это объяснение закона Кемпбелла, который все чаще вспоминают.

Те, для кого это очевидно, могут дальше не читать, т.к. я хочу собрать вокруг этой довольно банальной (теперь уже) мысли разрозненные явления, в обсуждении которых часто участвую, но споры вокруг которых все равно не утихают. В частности, осознал корни раздражения, вызываемого избирательной компанией Навального, включая пренеприятные претензии ряда его сторонников из числа представителей интеллигенции.

Начнем с ЕГЭ.

• Зачем? На первый взгляд, чтобы определить уровень освоения предмета.
• Зачем нужен этот уровень? Чтобы, во-первых, подтвердить качество обучения в школе, во-вторых, допустить или не допустить к обучению в вузе.
• Есть заинтересованные в неподтверждении качества обучения в школе? Нет!
• Есть заинтересованные в недопущении пропуска в вуз? Есть, но теоретически и в процедуре приема они не участвуют.
• Рискуют ли те, кто любой ценой накрутят себе баллы и попадут в вуз незаслуженно? Нет!

Итак, подменяем декларированную цель другой целью «обойти»– получаем то, что и так имеем. Можно ли надеяться на успех в борьбе за честность? Боюсь, нет.

Теперь выборы

• Зачем? Чтобы выбрать в органы управления представителей тех слоев общества, которые пользуются наибольшим доверием избирателей.
• Как? Посчитать количество голосов, отданных за разных представителей.
• Значит, чем больше голосов, тем больше шансов оказаться во власти.
• Значит, для победы важны не реальные симпатии/антипатии, а количество голосов.

Если сконцентрироваться на процедуре получения максимума голосов, то можно оказаться во власти и без реальной поддержки. Раздражение от выборной компании Навального было вызвано тем, что он беззастенчиво собирал голоса любой ценой, независимо от реальных симпатий– именно к этому призывали его сторонники. То, что именно этим интересом продиктованы все выборы задолго до Навального, кроме перестроечного периода, очевидно всем, но этот аспект до него так очевидно не выпячивался. Он, просто, все назвал своими именами и честно отзеркалил. Ровно этим он постоянно и занимается: Навальный– камера заднего вида. Он раздражает тех, кто не хочет смотреть на собственный зад. А там далеко не все в порядке!

Теперь о модном увлечении KPI

Подмена сути дела арифметикой пронизала все аспекты жизни и появилась мода все считать. Продуктивному контролю с помощью контрольных показателей и расчетов с ними поддаются исключительно ресурсные задачи. Для гуманитарных задач ценностного характера их применение в прямом виде непригодно. Можно представить себе отдельные успешные ситуации в отношении отдельных аспектов гуманитарных проблем, которые тщательно и удачно спроектированы на ресурсные параметры. Однако подмена сути задачи манипуляциями с цифрами кажется нам уже настолько очевидной, что мы начинаем применять арифметику там, где она неприемлема.

(Подробнее рассуждения о KPI можно посмотреть здесь)

Подменяя, мы безнадежно уходим от исходных целей

Мы обсуждаем пользу и вред виртуальной реальности, пришедшей вместе с компьютерной техникой. Но компьютерная виртуальность гораздо более реальна, чем наша общественная виртуальность, построенная на подмене сути процедурой ее оценки. Мы увлечены подрисовыванием линеек вместо измерения реальности, как когда-то в школьном детстве нагревали медицинский градусник в батарее отопления.

• В отношении ЕГЭ, мы забываем, зачем он нужен и боремся с ветряными мельницами, вместо того, чтобы смотреть в корень и соотносить цели и средства их достижения.
• В отношении власти, мы вместо поддержанной обществом структуры управления возводим колосса на глиняных (цифровых) ногах, который развалится при первом серьезном испытании.

Добром это не закончится. Я уже ощущаю примерно то, что ощущалось перед развалом СССР: полное неверие властям и размытость взаимоотношений в обществе. Все держится только на инерции и присущем русскому народу терпении. К тому же, историческая память удерживает старшие поколения от резких движений.

Важно понять, что мы вошли в период системных проблем, для которых традиционных процедурных поправок недостаточно. Нужно многое переосмысливать и создавать практически заново. Все усложняется инерционностью мышления и разной скоростью осознания этих проблем. Поэтому процедурный подход тоже нужен– для построения траектории перехода от привычных форм деятельности к новым. Но сначала надо понять, какими должны быть эти новые формы. А на этот стратегический системый уровень мы не выходим.

Мне понятнее проблематика образования. Но, сталкиваясь с проблемами в других сферах, понимаю, что ситуация близкая во многих из них.

PS. Обсуждение с собственным 30-летним чадом показало, что инсайд мой– совсем не инсайд для него: про выборы он ничего иного и не думал, ибо момент его гражданского рождения уже был отмечен знаменитыми выборами Ельцина в стиле «лучшее из худшего». Тут же вспоминается и закладка в Конституцию «подряд»– исключительно под Ельцина. Таким образом, массовое и вдохновенное участие молодежи в компании Навального началось с тех самых политцелесообразных комбинаций кремлевских политологов, ныне отлученных от барского стола. Вот, уж, воистину: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...». А посему вспоминается другая цитата менее привлекательного соотечественника: «Цель оправдывает средства».

Не оправдывает! Сколько раз нужно наступить на грабли?

IT-надзор как ИОС

(Старое название заметки «Караул, бешеные ИТшники!»)

Все мои планы на сегодня сломала ссылка на очередной ИТ-шный конкурс для московского образования. Хотя обсуждения последних дней про единую образовательную среду Всея Руси и про новые мониторинговые системы подготовили соответствующую почву. Однажды я уже проявлял беспокойство в отношении этой грустной тенденции, но развитие ситуации идет по худшему сценарию.

Первый и самый важный повод для беспокойства– что использование ИТ идет не в направлении упрощения жизни людей, а в интересах надзора за их жизнью. Причем, ни чиновников, ни исполняющих их заказ ИТ-шников не смущает факт нарушения законов.

Медленно, но верно, начинают реализовываться модели общества, описанные еще в середине 20 века фантастами. Самый яркий образ– «Большого брата» Оруэлла. Похожие сюжеты есть у Брэдбери, «Матрица», опять же. Откровения Сноудена придают моим сентенциям больше реальности и оправдывают категоричность заголовка.

По закону образовательный процесс со всеми нюансами, включая учет достижений, находится в компетенции образовательного учреждения. Мониторинги подразумевают контроль за общими показателями. К сожалению, несмотря на все замечания, в новой нормативной базе не указали в явном виде требование к неперсонифицированному характеру мониторинга– и вот результат: информацию о текущей успеваемости и прочих деталях образовательного процесса начинают собирать в централизованные базы данных уже под предлогом мониторингов. Именно то, чего я опасался.

Непродуманная стратегия информатизации образования уже утопила тучу бюджетных средств. Остановить финансирование ИТ в образовании тоже нельзя, т.к. по всем наблюдаемым трендам именно ИТ может привести к заметному прогрессу в образовании. Но не приводит! И потом, туча людей неплохо нагрела руки на бюджетных средствах, направленных на ИТ в образовании. Как раз, для них неэффективность ИТ в образовании очень выгодна– именно для них все прошло предельно эффективно!

Теперь предыдущая неэффективность привела к необходимости так использовать бюджетные средства на ИТ, чтобы нельзя было упрекнуть в неудачной их трате. Внедрять ИТ в образовательный процесс сложно. Гораздо проще автоматизировать надзор: и денег много надо на централизованные системы (проконтролировать которые все равно сложно), и результат внешне выглядит эффектно, и чиновникам приятно отчитываться, не вставая со стула.

К сожалению, не только конспирологический сценарий в духе Навального работает, но и банальная психология.

ИТ развивается стремительно, это самая гибкая и динамичная технология. Даже спецам сложно отслеживать все нюансы. Ясно, что чиновник не может хорошо представлять все тонкости и принимать квалифицированное техническое решение. Более того, чем выше чиновник, тем меньше он старается тратить время на те вопросы, в которых не разбирается. Он доверяет его своим ИТ-советникам.

На первый взгляд, логично. Но ИТ-спец– не спец в тех вопросах, которые он автоматизирует. Он невольно (даже без злого умысла) переносит на проблему свое ИТшное видение решения. Да, это и естественно. И мы попадаем в заложники ИТшного мышления:

• чиновник не видит дыр, потому что он уклонился от ИТ-проблематики,
• ИТ-советник не видит дыр, потому что он не спец в предметной области.

Я самолично наблюдал, как спецы ДИТ игнорировали позицию Департамента образования. Я даже допускаю, что делали это из лучших побуждений (хотя не факт).

Есть ли выход?

Есть, но он вне уже заведенной логики централизованной траты средств, которые неизбежно начинают смещаться в сторону централизованных ИТ-решений.

Если мы не можем эффективно потратить деньги из центра, нужно дать возможность самим школам их потратить. Это, конечно, лишит прикормленных ИТ-советников уже привычного и размеренного образа жизни, заставит их бегать по школам или уступить место тем, кто готов это делать. Но, самое главное,– это обеспечит активную позицию самих школ. Без их активности ни о какой эффективности вложений в ИТ говорить не приходится.

В отношении мониторингов, надо:

• во-первых, умерить пыл (Ливанов для красного словца обещал снизить бюрократическую нагрузку на школы?)
• во-вторых, четче определить, что же именно нужно– и именно это в минимально необходимом объеме спрашивать.

Мы сейчас находимся в кризисной ситуации и важнее начать формировать образ будущей системы образования, чем высасывать из существующей мыслимые и немыслимые показатели.

Есть подходы, которые позволяют решить актуальные сегодня задачи гораздо более простыми средствами и абсолютно законно. Прежде всего, необходимо обеспечить взаимодействие между различными информационными системами по стандартизированным протоколам обмена данными. Это позволит облегчить конкуренцию между производителями и технологиями, обеспечить их равноправное участие на рынке. Правда, это окажется менее затратно для привычных на этом рынке игроков. Я со своими предложениями давно открыт и стучусь во многие двери. Но там пока в почете сумасшедшие ИТшники.

Впрочем, возможно, именно я сумасшедший, если полагаю, что можно что-то изменить, причем, за гораздо меньшие деньги.

«Электронный учебник» как оксюморон

«Электронный учебник» сегодня может быть и модным примитивом, и новым источником доходов, и влететь в статус оксюморон:

• Первое сейчас наиболее распространено, когда на электронные устройства загружают старые знакомые учебники, что существенно экономит место и вес их богатой совокупности в портфеле учеников.
• Второе является предметом осторожной конкуренции традиционных и новых издателей, которые чувствуют проседание рынка бумажных изданий и нетерпеливый нарастающий спрос на электронный. Они бы давно на него вышли, но пугает риск утери контроля за пиратским распространением, особенно, в случае примитивного переноса традиционного учебника на электронный носитель. Нетрадиционные решения требуют серьезных усилий, которые могут не окупиться, т.к. конкуренты окажутся на рынке быстрее и с более эффективным решением. Однако кусок от привлекательного нового рыночного пирога тоже грех упускать.
• Третье звучит неожиданно и именно на это я планирую обратить особое внимание.

Оксюморон— сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого): живой труп, жидкий кристалл, воспоминание о будущем... Наверняка, есть желающие обвинить автора этих строк в стремлении привлечь внимание к статье красным словцом:

• учебник– слово понятное и знакомое,
• электронным сейчас становится все– ничего противоположного в нем нет.

Ну, не без того– привлечь внимание хочется. Но все честно– постараюсь доказать и, что важнее, убедить в необходимости именно такого понимания!

Начну с понятия «учебник».

Сразу хочу уточнить, что не рассматриваю здесь учебник как вариант вспомогательного пособия наравне с хрестоматией или книгой для дополнительного чтения, хотя такой вариант использования вполне реален, популярен и абсолютно оправдан. Просто, это использование учебника не по основному назначению– с таким же успехом это могла бы быть книга, видеоролик, презентация.

Одно из часто встречающихся определений:

«Учебник– учебное издание, содержащее систематическое изложение учебной дисциплины, ее раздела, части, соответствующее учебной программе и официально утвержденное в качестве данного вида издания».

В письме Минобразования Российской Федерации от 23.09.2002 г. «Об определении терминов...» отмечено:

«Учебник – это основная учебная книга по конкретной дисциплине. В нем излагается система базовых знаний, обязательных для усвоения обучающимися. Содержание учебника должно удовлетворять требованиям государственного образовательного стандарта и полностью раскрывать примерную программу по конкретной дисциплине».

Вопрос: если школа вправе самостоятельно составлять образовательную программу, откуда возьмется учебник, ей соответствующий? Я, уж, не говорю об определении МОН, содержащем модус обязательности, хотя на подсознательном уровне в отношении учебника он, действительно, есть. Или, таким образом, мы неявно ограничиваем самостоятельность школы в построении образовательной программы существующими утвержденными учебниками? Но тогда опять возникает вопрос: а для какой образовательной программы эти утвержденные учебники составлялись?

Получается, что учебник– это инвариант, ограничивающий горизонт образовательного процесса. Насколько это оправдано?

Если мы посмотрим назад в историю педагогики, то учебник был не ограничиваюшим, а расширяющим горизонтом, т.к. составляли учебники лучшие специалисты в предметной области. Главной проблемой для них было доходчивое изложение современных научных взглядов. Сегодня, в век Интернета, нет таких специалистов, которые могли бы оказаться лучше всех ориентированы в любой предметной области. Даже если бы мы предложили заняться учебниками лучшим из лучших, то столкнулись бы с проблемой высочайшей динамики знаний и стремительного устаревания любого учебника.

Другая проблема, неведомая ранее,– индивидуализация образовательных программ.

Раньше, в эпоху массовой неграмотности, наиболее эффективной моделью массового обучения был образовательный конвейер: много учеников по единой программе из года в год. Стремления «выйти в люди» было достаточно для мотивации терпеливо слушать учителя и выполнять все его распоряжения. Всякие шалости были неотъемлемым, но неглавным атрибутом обучения. Наказания за нарушения считались нормой.

Сегодня учитель уже не является оракулом и никаких мотивов слушать его, кроме интереса, у учеников нет. Это ставит новые задачи перед педагогикой– умение учитывать интересы ученика, делать путешествие каждого в мир знаний интересным. Это исключает единый и общий учебник, который был уместен ранее. Более того, объем знаний существенно вырос, а для индивидуальной образовательной программы каждому нужен свой путь, свой материал для изучения, свое подмножество знаний в каждой предметной области. На первом этапе учебники дробили на уровни погружения, но в идеале, который достижим именно при использовании электронных средств, этот объем должен быть более тонко настраиваемым и, возможно, индивидуальным.

Таким образом, учебник как единый для всех объем знаний, требующий изучения, умер!

Его бы торжественно и с почестями похоронить как честно исполнившего свой долг. Но мысль об этом чужда подавляющему большинству людей, не представляющих себе жизнь без учебника. Они пытаются продлить ему новую жизнь в электронном виде. Я их понимаю и готов поддержать, но при одном условии– смысл нового учебника должен стать иным! В противном случае, мы впустую потратим силы и средства, загоним себя в еще более сложный кризис.

Именно сейчас я объясню, почему назвал «электронный учебник» оксюморон. Электроника (информационные технологии) является самой гибкой и динамичной технологией, которые создал человек. А учебник– самое косное и неповоротливое явление в образовании. Особенно, когда речь заходит о грифовании учебников– попадании в списки рекомендованных и допущенных МОН. Даже свободные от подтверждения электронные публикации в Интернет становятся неактуальными в течение короткого срока. Иногда этот срок исчисляется днями, даже часами.

Грифование– атавизм. С ним необходимо покончить даже в отношении бумажных изданий. Вертикальное управление образованием безнадежно устарело, а самая яркая иллюстрация возможности жить без подобного управления– расцвет педагогики 90-х даже на фоне жуткого безденежья. Грифование– это индульгенция для тех, кто сумел внедриться в бизнес учебников и теперь старается не допустить туда конкурентов.

Итак, единственный шанс дать новую жизнь понятию учебник– превратить его в навигатор по изучаемой области. В некотором смысле, это возврат к корням, когда материал учебника раскрывал ученику горизонты, а не ограничивал, как это происходит сейчас. И именно информационные технологии сегодня позволяют обеспечить необходимую для этого гибкость и индивидуализацию.

Сейчас существует позиция, которая поддерживается весьма авторитетными в образовании специалистами, что электронному учебнику, чтобы оправдать свое новое электронное состояние, достаточно получить богатое мультимедийное дополнение, которое раньше– в доэлектронную эпоху– шло в виде дополнительных учебных пособий, хрестоматий, задачников, решебников. Я считаю это самообманом и/или поддержкой все тех же издателей, не желающих выпустить из рук контроль за рынком учебников. Этот подход– яркая иллюстрация тезиса о недопустимости использования информационных технологий для доведения до совершенства устаревших педагогических техник.

Я совсем не против любых красивых и творческих изделий, если они не будут окружаться забором обязательности в статусе утвержденного учебника.

Что касается грифования, то оно должно уступить место экспертным рекомендациям. Сами издатели для придания более высокого статуса своим электронным ученикам должны заказывать экспертизу. Получившие экспертную поддержку учебники будут пользоваться более высоким спросом у учителей и учеников (родителей), что позволит издателям иметь более широкую аудиторию пользователей, оправдывая затраты на экспертизу. Это обеспечит высокую гибкость, оперативную обновляемость, полноценную конкуренцию и качественную экспертизу электронных учебников.

PS (2016). Статья Виктора Цатряна «7 причин не любить учебники»