Хочу поделиться гипотезой о причинах жесткого идеологического противостояния больших масс соотечественников в отношении принимаемых последнее время законодательных ограничений.
Мы привыкли жить в условиях территориальной ограниченности, в рамках которой нормы поведения определялись окружением. Иные культуры были любопытны, но не могли влиять на нас сколь-нибудь существенно. Культура поведения «программировалась» семьей самим фактом совместного проживания, хотя до сих пор очень жизнеспособно мнение о воспитывающем влиянии школы.
Это позволяло очень трепетно и гостеприимно относиться к приезжим, ибо их влияние на местную культуру было исключительно познавательным. Кое-что могло быть воспринято на сознательном уровне, но приживалось очень долго, поэтому не пугало. Такое легкое отношение к иноземным (в широком смысле) проявлениям не могло угрожать местной культуре, а лишь обогащало ее.
По мере раскрытия границ и усиления потоков миграции внутри страны, нагрузка на местную культуру начала возрастать, стали возникать зоны, где появилась состязательность культур. Миграционная конкурентность меня сейчас интересует в меньшей степени, хотя она тоже требует анализа. Я хочу сконцентрироваться на конкуренции с западными культурными влияниями, связанными с резко возросшей волной туризма и территориальной безграничностью Интернет.
Несмотря на наличие в Советском Союзе межнациональных проблем, в целом, уровень толерантности оставался довольно высоким. Я имею в виду не только межчеловеческие отношения, но и отношение к самым разным обычаям и проявлениям. Интерес к ним, на мой взгляд, хорошо передается в песне Высоцкого «...ой, Вань, какие попугайчики! Нет, я, ей-богу, закричу...».
Выход россиян в сеть изначально был намного менее регламентированным, чем на Западе. Мы на них смотрели с удивлением: почему у них столько запретов? Несмотря на жесткие дискуссии о путях развития образования, подавляющее большинство приняло как безусловный успех подключение всех школ России к Интернет. Претензии были (и остаются) к узким каналам связи.
И вдруг начался по всем позициям откат: по ограничениям Интернет-контента сначала для школ, а потом и для всех пользователей, по усыновлениям, по сексуальной ориентации, по свободе выражения протеста, по свободе собираться в общественных местах, по ... да, практически, по всему. Дискуссии поляризовали общество до непримиримой убежденности каждой части в своей правоте. На фоне привычного свободного отношения к вольностям поведения новые порядки многими воспринимаются с ужасом полного непонимания и нелицеприятных эпитетов типа «взбесившийся принтер».
Наиболее острым предметом дискуссий стало протестное движение, так называемого, «креативного класса». Представители протестного движения старались демонстративно действовать в рамках правового поля– их в ответ начали избражать наймитами Запада по развитию «цветных революций». Для многих участников протестных мероприятий это воспринималось дикостью и подлым ходом властных структур. Для многих людей прагматичных взглядов протестное движение вызывало агрессивное неприятие и воспринималось реальной угрозой. Поляризация была очень сильной даже с теми, кто негативно воспринимал действия властных структур. Однако понимания между яростно дискутирующими согражданами не появилось.
Следующим любопытным этапом для развития понимания проблемы стал украинский Майдан. Интерес к нему в России заметно выше простого любопытства судьбой близкого соседа. Вариантов объяснения может быть много, но одно из важнейших– высокая похожесть раскола общества на сочувствующих и неприемлющих. Силу противодействию на Украине придает экономическая составляющая, которая поставила многие малые предприятия на грань выживания, но многое остальное явно роднит его с ушедшим в скрытую форму российским противостоянием.
Вот, на этом уровне размышлений мне и пришла в голову гипотеза о том, что это информационная революция– подсознательная попытка спрятаться от новой реальности безграничности, где за свою культуру придется открыто конкурировать, доказывать ее преимущества, а не жить, как раньше, без оглядки и опасения на смену модели взаимоотношений. Таким образом, этот конфликт не столько политический,– хотя политика в нем тоже есть, но не в большей степени, чем всегда,– сколько информационно-культурологический. Я легко допускаю наличие и влияние на него заинтересованных политических сил, но очевидно наличие широкой базы честных и неангажированных сограждан, разделяющих протест и не имеющих никакого отношения к этим злобным силам. Попытки представить их глупыми баранами заслуживают точно таких же оценок в ответ.
Часть граждан, которая сумела погрузиться и освоить новые информационные реалии, готовая отстаивать свои культурные позиции и взгляды в открытом обсуждении, ринулась в этот новый информационный океан. Те же, кто не готов к свободному диалогу культур и почувствовал угрозу для привычного образа жизни, стремятся защититься различными искусственными барьерами. Ничего удивительного, что готовыми к плаванию в современном информационном мире эти попытки возведения искусственных стен воспринимаются как пещерные проявления, противоречащие здравому смыслу и современному уровню развития.
Стремясь понять агрессивных защитников нашей культуры (в смысле уклада жизни), вынужден признать, что поводов для опасения предостаточно. Процветает примитивное свинячество во всех проявлениях: сорим, где едим, курим, где хотим, без оглядки на женщин, детей и прочих некурящих, матом не ругаемся, а разговариваем (даже в интеллектуальной среде считается особым шиком «прокатиться по маме», в руководстве любого уровня, в гетерогендерной компании). Мужчины часто весьма инфантильны, а женщины часто далеки и от образа «прекрасной незнакомки», и от «горящей избы». Уровень взаимной агрессии, семейного насилия заметно выше традиционной общинной взаимовыручки. Готовность бросить ребенка выше готовности взять сироту в свой дом...
Я готов понять волнение за наши традиционные ценности– только, где они в реальной жизни и почему они вдруг появятся за забором ограничений? Важнее понять, почему они стали исчезать– не от Интернета же?!
Мое мнение: ценности стали исчезать именно из-за потери свободы самовыражения и возможности самоутверждения. Возврат этих качеств безболезненно пройти не может и требует возврата возможности самоутверждения и самовыражения. Появление возможности к продуктивному самоутверждению является главным преимуществом российского уклада по сравнению с советским при всех его недостатках. Главным недостатком российского уклада является узкая ориентация на чисто финансовый успех, что привело к разбазариванию долгосрочных и нефинансовых активов страны, привело к деградации многих культурных норм, опирающихся на русские традиции. Наш современный уклад имеет весьма ограниченные возможности для возрождения, а разброс в доходах не способствует возрождению, т.к. демонстрирует безразличие успешных единичных персонажей к стране в целом, которую представляет основная масса граждан, прежде всего.
Если мы хотим возрождения культуры, нужно не заборы строить, а создавать условия для творчества, конкурентности, самоуважения. Успешными должны быть те, кто развивает страну, а не наживается на ее ресурсах и соревнуется с зарубежными толстосумами. Если внешние культуры окажутся более привлекательными, никакими ограничениями мы от них все равно не спрячемся, а наиболее продуктивных сограждан потеряем. За закрытым забором можно только мусор прятать и плесень разводить.
Культура Интернет ломает то, с чем пока не справился авиапоток– традиционные границы. Мы стоим перед новым этапом– жить в открытом пространстве без территориальных границ. Видимо, это произойдет не сразу, но в открытом информационном пространстве по мере снижения языкового барьера размывание государственных границ неизбежно. Пока ресурсы являются источником личной успешности, их основные акторы будут всячески препятствовать ослаблению своего влияния на ресурсы. Но кризис ресурсного управления становится все более очевиден во всем мире. Успехи в освоении новых источников энергии приближают развязку: скандинавские страны уже покрывают из мусора заметную долю своих потребностей в энергии.
Лучше входить в новую будущность с открытыми глазами, ясной головой и свободой, опирающейся на культуру осознанного выбора, чем с жесткими шорами на глазах и запряженным в разваливающуюся телегу. А развивать культуру выбора можно только в условиях свободы выбора– «Спасибо, Кэп!».
Комментариев нет:
Отправить комментарий