Свобода vs. границы?

Конфликт приоритетности противоречивых принципов международного права о незыблемости послевоенных границ и права на самоопределение, на мой взгляд, имеет решение.

Закон– инструмент формального манипулирования, но юристы все же различают дух и букву закона. Полагаю, к выводу о неразрешимости противоречия приходят именно потому, что забывают о духе закона.

• В чем смысл принципа незыблемости послевоенных границ? Чем так священна линия раздела? Позволю предположить, что за формальной сакральностью этой линии скрыт тезис о предотвращении военной агрессии. Граница в данном случае используется исключительно в качестве формального критерия отсутствия агрессии.
• В чем смысл принципа права народа на самоопределение? Полагаю, то же самое– возможность избежать подавления коммуникационного конфликта военным путем. Здесь допускают проведение отсутствующей ранее границы ради избежания кровопролития.

Таким образом, оба, как бы, противоположных принципа утверждают одно и то же– мирное решение коммуникационных проблем, независимо от соотношения силовых характеристик конфликтующих сторон:

• в одном случае, в отношении конфликта по разные стороны границы,
• в другом случае, в отношении конфликта внутри границ.

Т.е. граница в обоих случаях рассматривается как формальный признак разделения конфликтующих сторон.

Применение обоих принципов в соответствии с их духом не приводит к противоречиям и требует только честного обследования пожеланий людей на спорных территориях. Такое понимание данных принципов требует согласования национального законодательства всех стран с правом на отделение и признания неправомочным ограничений на проведение подобных голосований. Чтобы не провоцировать парад суверенитетов, можно ограничить такие голосования необходимостью привлечения международных наблюдателей и строгим описанием соответствующей процедуры проведения голосования, международного признания его результатов, согласования взаимных притязаний при разделе ранее совместных ресурсов.

Сравним в этой логике известные конфликты, на которые чаще всего ссылаются: Сербия, Грузия, Украина.

• В Сербии сочли расчленение страны лучшим способом решения военного конфликта. Были согласованы три основных принципа переговоров о Косово:

  • не может быть возвращено под управление Сербии,
  • не может быть разделено,
  • не может быть присоединено к другому государству.

  В итоге, северная часть Косово, населенная сербами, не подчиняется властям из контролируемой албанцам Приштины. Принципы изначально странные с позиции мирных перспектив. Перекраивая границы Сербии, почему-то не сочли возможным разделить спорные области по сравнительно очевидным зонам влияния, оставив конфликт в горящем виде. Зоны компактного проживания сербов на юге территорий остаются в сложном положении, но там других альтернатив нет. Таким образом, перекраивание границ по инициативе западных государств не позволило снять конфликт даже там, где это можно было бы сделать. Само Косово остается частично признанным государством, хотя наиболее влиятельные в мире западные страны их признали.

• В Грузии межэтнические конфликты происходили неоднократно. Границы после отделения практически соответствуют зонам этнического расселения. К сожалению, на активном этапе конфликта жители иных этнических групп были вынуждены покинуть территории компактного проживания, но это неизбежность подобных конфликтов. В Сербии произошло тоже самое в очень жестком варианте. В настоящий момент, проведения валидного голосования для выяснения волеизъявления людей было бы достаточно для окончательного решения вопроса о границах.

• На Украине сомнительной политической деятельностью спровоцирован конфликт в отношении языка: кроме споров о статусе русского языка, этнических конфликтов на Украине нет. На Украине остро стоит мировоззренческий конфликт самоидентификации государства: часть граждан стремится к сближению с западно-европейской ментальностью, другая часть идентифицирует себя с российской. Наиболее явно российская самоидентификация представлена в Крыму, который оказался в составе Украины по формальным признакам на этапе раздела СССР, когда идеологам развала единой страны было не до нюансов и учета мнения жителей. Именно поэтому претензии по “захвату” Крыма Россией носят, прежде всего, формально-юридический характер. Но и на “континентальной” части Украины пророссийские настроения популярны у значительной части граждан, поэтому и возникла идея вычленения из нее Новороссии, независимо от отношения к этой идее автора и читателя.

  Что любопытно, несмотря на различные настроения в отношении перспектив политического развития страны, большинство граждан Украины хотят сохранить целостность страны, т.е. рассчитывают навязать остальной части свои взгляды. Видимо, эта нетерпимость и готовность к подавлению инакомыслия привели к жесткому столкновению в Одессе, Харькове, на востоке, тлеющему конфликту в других местах: достаточно было провокаторам конфликта проявить определенную настойчивость в развитии взаимного неприятия до кровопролития.

  Проведение валидного референдума могло бы безо всякого применения оружия выяснить настроения людей и принять адекватное этим мнениям решение. Что обиднее всего, именно это предлагалось еще до начала кровопролития на востоке Украины. Но кого-то такое мирное развитие событий не устроило: то ли гордыня замучила уступить захватившим здания боевикам, то ли стояли другие задачи, более важные, чем кровопролитие.

  Аналогичное международное голосование можно было бы провести и в Крыму, чтобы снять сомнения в подтасовке со стороны России.