Киевская Русь как повод

Повод– мнение: «На картах не существовало государства с названием «Киевская Русь»– просто Русь». Один из этапов развития Руси был с центром правления в Киеве, кто-то так назвал, так попало в учебник– и понеслась.

Я не знаток истории, чтобы оценить такой довод. Попытки беглого поиска в сети очевидного ответа не дали, но само рассуждение показалось любопытным. Уверен, что знатоков истории немного, но идентичность у всех опирается на то, что человек считает фактом, независимо от его достоверности. В детстве память хватает все подряд– потому и идет война за контроль школы, чтобы на свежую голову закрепить в общей идентичности народа свои ценности.

Границы идентичностей

Важной составляющей идентичности называют «культурный код». Под этим предлогом утверждают необходимость единой учебной программы: вещий Олег, лишние люди, Чичиков-Плюшкин-Коробочка, «луч света в темном царстве», сакраментальный дуб как образ природы... На днях наблюдал сцену, когда мой отец (83 года сегодня) на память начал читать «как ныне сбирается вещий Олег», я и жена ему подсказывали, а дочь на вопрос «учили?» недоуменно ответила «конечно!».

Это код? Наверное, да. Но гораздо слабее того, который гораздо чаще упоминается в общении, хотя сталкиваются с ним за рамками школьной программы. Школьный культурный код чаще упоминается как образ занудно формального, что все знают, но другого смысла оно не имеет. Отсюда сомнение в важности формально одинакового материала. Важнее смыслы.

В новом тысячелетии в школьных учебниках на Украине была изменена трактовка исторических событий. Сегодня молодежь Украины заметно иначе относится к истории, чем в России. Активные споры про идентичность с ними проходят явно иначе, чем со старшим поколением. Видимо, этот наглядный пример эффективности воздействия на идентичность породил в России столь активную унификацию учебников и риторику «воспитания».

Понятие «воспитание» лукавое. Оно обобщенно характеризует влияние взрослых на поведение детей и их ценности в отношении различных явлений и суждений. Однако, стоит четче декларировать, что именно подразумевается. Иначе это смахивает на манипуляцию. Практически всегда рядом с «воспитанием» звучит слово «патриотизм».

Честное воспитание для меня означает формулу: «Воспитать любого может только один человек– он сам». Подразумевается, что любой человек сам выбирает для себя форму поведения, опираясь на образцы вокруг себя. Очевидно, что за образец он выбирает наиболее значимых для себя людей. Прежде всего, родителей.

Идентичность при свободном воспитании у каждого формируется своя. Если же нам важна консолидированная патриотичность, нужно предпринять усилия по увеличению общей составляющей в идентичности каждого. Проще всего, опираясь на исполнительскую ориентацию большинства, целенаправленно заниматься дрессировкой реакций, требуемых воспитателями. В том числе, внося в школьные программы нужные образы и их оценки. Это позволяет в спорных ситуациях опираться на ту правду, которая важнее воспитателям.

Из актуальных наглядных ситуаций по неоднозначности «правды» можно взять дискуссию о границах НАТО:

• с одной стороны, можно вполне обоснованно считать, что страны бывшего Варшавского Договора сами, опасаясь России, попросились в НАТО;
• с другой стороны, не менее обоснованно можно указывать на обман со стороны НАТО и сжимающиеся вокруг границ России военные базы НАТО и США как его главного игрока.

Кто прав в этой дискуссии? Логика присутствует с обеих сторон. Но обе умалчивают, что простым людям достаточно права на свою идентичность. Если оно обеспечено, сами границы являются лишним препятствием. Чтобы нас убедить, подконтрольные власти СМИ живописуют угрозы нашей идентичности в случае иной власти. Поскольку это происходит везде, возникает подозрение в недобросовестности всех властителей. Воспитываемая идентичность предназначена для поддержки власти. Страшилки, границы и суверенитет– атрибуты власти.

Ярче всего кризис идентичности можно наблюдать на Украине: люди прекрасно жили вместе, хотя часть из них хотела независимости от Москвы. Не было бы раздела Союза, продолжали бы жить вместе. Он разделился– появились границы. Людей они раздражали, но приспособились и к ним. Особенно мытари– новые рабочие места с возможностью недекларированных немалых премиальных. Началась война– и тут нашлись любители, хотя всем остальным это беда.

Для любого варианта отношений одних и тех же людей были предложены модели идентичности, поддержанные властью. Если взять наиболее восприимчивых «патриотов», они с чувством честно выполненного долга без малейших сомнений вышибут дух из бывших сограждан. Хотя для них ничего, кроме власти, не изменилось! Я взял этих патриотов в кавычки, потому что это любовь не к Родине, а к власти на Родине. Власть предпочитает считать патриотизмом любовь к себе, а критику своих действий– проявлением непатриотичным. Такое отношение власти объяснимо и понятно. Непонятно, почему такие оценки становятся для большинства базовым рассуждением?

Это банально, но нельзя было опустить из рассуждений. Менее банально звучит серия вопросов:

• Есть ли возможность исключить соревнование суверенитетов и войну за идентичность?
• Реально ли найти форму организации мира без традиционных суверенитетов на уровне стран и блоков?
• Или борьба за идентичность важна для развития цивилизации?
• Тогда, как ее формировать без манипуляций и дрессуры под маркой «воспитания»?

При нынешних транспорте и средствах коммуникации только носители суверенитета являются гарантами идентичности. Если вынести гарантии идентичности на международный уровень, исчезнет потребность в суверенитете. Все международные дискуссии о правах человека– защита разных идентичностей. В разных странах получили поддержку разные ценности в отношениях и взглядах на мир. Некоторые до сих пор готовы их отстаивать силой оружия. Если честно, практически все. Некоторые, осознавая неприемлемую для себя ответную реакцию, декларируют миролюбивость и демократичность. Но, когда чувствуют безнаказанность, не стесняются действовать силой.

Сейчас в мире идет жесткая борьба за разные идентичности. Растворение информационных границ дает поддержку носителям меньшинств, которые раньше были вынуждены ориентироваться только на ближайшее окружение. Запад тычет пальцами в агрессивную Россию. Россия– в Запад. Армагеддон? Кто на стороне добра? Полагаю, никто. Надеюсь, что нарастающая жесткость дискуссии приближает качественный переход на новый уровень развития, где эти глупости не будут яблоком раздора. Как и границы: границы нужны для идентичностей, а не для территорий. Уже даже язык перестает быть границей, а границы территорий давно растворил современный транспорт.

Меня посетила фантазия о возможности жизни без границ и защиты идентичности на уровне населенного пункта:

• Можно ли на уровне населенных пунктов локально концентрировать любую идентичность, а защиту всех вариантов обеспечивать едиными для всего мира нейтральными к идентичности полицейскими структурами?

Пока же я считаю за благо наличие разных идентичностей как внутри суверенитетов, так и между ними. Считаю за благо наличие разных суверенитетов, способных себя отстаивать. Даже если это ведет к жестким конфликтам.

Конфликт обеспечивает развитие. Отсутствие конфликта обеспечивает загнивание. Мои вопросы– попытка найти способ вывести конфликт на уровень конструктивного разрешения, где конфликт будет на новом уровне. Не таким примитивным– в архаично военном представлении.

Откуда берутся сегодня архаичные конфликты?

Развитие цивилизации доказало, что борьбу за влияние вести заметно выгоднее, чем тупо воевать. У кого влияния нет, тому не за что бороться. Они не интересны, потому что сами архаичны. Благо, более развитые могут от этого примитива защититься. Отсюда архаика ищет новые способы силового воздействия (на другое у них интеллекта и ресурсов нет)– современный терроризм, где оружием становятся изначально мирные инструменты, от которых не привыкли ожидать опасности. Тем не менее, до сих пор даже крупные мировые державы не только бряцают оружием для демонстрации своей брутальности, но и применяют его эпизодически. Зачем?

Ружье на стене должно эпизодически стрелять, чтобы оправдать экономические издержки на изготовление и на очередные обновления. Старое как-то надо утилизировать: просто уничтожать жалко и скучно. Пацанам в погонах надо размяться и поиграть со своими игрушками по-настоящему. Иначе нечем эмоционально оправдать свою жизнь на службе.

Давно известно, что правители практикуют «маленькую победоносную войну» для решения внутриполитических проблем. Из последних иллюстраций– события вокруг Крыма. Можно по разному оценивать аргументы любой из сторон– я о патриотическом подъеме в России в связи с «возвращением Крыма». Конечно, переворот на Украине существенно прибавил эмоций. Но тема Крыма начала обсуждаться практически сразу после развала СССР, хотя, казалось бы, какая разница– мы на том этапе смотрели на развал как на политические игры амбициозных новых политиков. Прежде всего, Ельцина. Предостережения Горбачева, что это еще отзовется большой кровью, воспринимали с большим скепсисом.

Чем меньше конфликтов, тем меньший вес имеет власть, ибо защита от внешних угроз– это основной фактор ее существования. Пока была плановая советская экономика, был еще важный фактор распределительных и указательных функций централизованного управления. Но эффективность такой махины при такой централизации уже не отвечала никаким ожиданиям. Отсюда стагнация и неизбежность «Перестройки». Учитывая, что даже на опытном в капиталистической экономике Западе возникли сложности с гибкостью управления, нашему примитивному капитализму туго уже сейчас. Так что, нашей власти совсем туго без успехов в отношении внешних угроз. Глядя на западные истерики в отношении внешних угроз, у них ситуация не многим лучше: экономически они сильнее, но терпимость их граждан несопоставимо меньше наших.

Насколько оправданы внешние угрозы? Опять Украина как яркий пример. Все детство ездил туда в гости и всегда неизменно сталкивался с упреками в адрес Москвы, которая своими властными указаниями что-то им мешает делать правильно, хотя видимое мной было откровенно местного происхождения. Вечные шуточки про «москалей» как нечто беззлобное и само собой разумеющееся. Как и шуточки про хохлов и сало в шоколаде (ставшее сегодня реальностью, которая мне не понравилась, но есть любители). Но это никому всерьез не мешало жить в одном доме: ни там, ни здесь. А сейчас это противоречие стало кровавым. Что изменилось?

Кому-то потребовалось раздуть конфликт– и они зацепились. Причем, далось это непросто– одной агрессивной риторики в СМИ оказалось недостаточно: пришлось довести до крови силком. Теперь по риторике в СМИ можно следить за градусом конфликта в приоритетах власти. Когда и как это можно будет остановить? Похоже, ситуация себя исчерпала, а выхода нет– слишком много людей пострадало, переоценило ценности, чтобы им тупо сообщить «спасибо, снято, можно расходиться». Можно винить любую сторону, отстаивая свою, но это самозащита– люди перебили друг друга в угоду власти с разных сторон.

Архаичную силу применяют тогда, когда вынуждены защищаться и когда считают возможным легко взять верх с ее помощью:

• Россия и США перемалывают в Сирии старое вооружение и испытывают новое в реальных боевых действиях с минимальными рисками для своего личного состава.
• Украина, начав АТО, ввела регулярную армию против взвода автоматчиков, полагая легкую победу.
• Россия блокировала в Крыму украинские военные части, будучи уверена в своем превосходстве.
• Саакашвили обстрелял Градами спящий Цхинвал, полагая у себя за спиной США и НАТО.
• ВВС Израиля регулярно бомбят чужую территорию, когда там предполагается вооружение для палестинских террористов.
• США спокойно сбивает гражданский самолет, когда решает, что он ему угрожает; и даже не извиняется.
• Сербия, Ирак, Ливия, Афганистан, Фолкленды...

Складывается устойчивое впечатление, что в современном все более прозрачном мире суверенитет является средством поддержания властных структур. В каждой стране есть люди с разными идентичностями. Вместо создания условий для всех и разграничения несовместимых, в каждой стране формируются свои приоритеты, под которые вынуждены подстраиваться все остальные. И они начинают продавливать свои ценности и вкусы. Причем для власти, по-моему, они почти безразличны: важно, чтобы с их помощью можно было поддерживать основание своего существования.