Драка, подзуды и болельщики

«Бойцы поражали друг друга в грудь, в лицо, в живот, бились неистово и жестоко, и очень часто многие выходили оттуда калеками, а других выносили мёртвыми», – писал историк 19 века Н.И. Костомаров в «Очерках домашней жизни и нравов великорусского народа в 16 и 17 веках».

Оценка драки эмоционально однонаправлена, но по сути включает много аспектов:

• оценка ситуации перед дракой, ее причины
• оценка начала драки (кто и как первый начал, как это соотносится с этикой подобных событий)
• оценка поведения в драке с учетом соотнесения весовых категорий и вовлечения окружающих
• оценка целей драки
• оценка групп поддержки (тоже тема многоплановая)
• самооценка и самопозиционирование (я сам где, почему, зачем, за кого и с кем)

Чем ожесточеннее драка и чем важнее эмоционально участники, тем сложнее удержать разные аспекты и не свалиться в эмоциональный поток вслед за тем, что ухватило за душу сильнее всего.

Проще с простой эмоцией, когда ты заведомо на стороне одного из дерущихся: тогда любое лыко противника в строку, а все некрасивое своей стороны— случайность, ошибка, вынужденность, созданная противником. Все позитивное своей стороны— на флаг, все негативное противника— к столбу позора. Шумные реакции на успехи своей стороны и на неудачи противника. Зато неудачи своей и удачи противной— сдержанно промолчим, а ещё лучше— не заметим. Не специально, подсознательно, так спокойнее эмоционально. Итог все спишет.

Проще всего тем, для кого это «петушиные бои»— важен процесс, а не результат.

Тяжелее всего тем, для кого обе стороны свои. Обе могут быть неправы в чем-то, но сам факт драки— беда, нонсенс. Тогда надо любым, самым простым и быстрым способом закончить. Потом уже утрясать оценки, когда раж драки уйдёт. А может и вовсе забить на оценки— важнее закончить драку и избежать новой вспышки. Но, раз она произошла, значит она назрела и другого способа разрешить противоречия не было. Либо сторонам не хватило ума и сил разрешить их мирно. Остаётся надеяться, что новые противоречия не окажутся сложнее прошлых, если прошлые удастся разрешить, а не загнать в подполье.

Из странного, но позитива— самоопределение тех, для кого драка стала моментом истины. Значит, что-то уже созрело раньше, но не было осознано. Жесткая встряска помогла. Самоопределение— это большая ценность. Пусть новый жизненный этап доставит таким людям больше позитива.

Из опасного— эмоциональное единение на основе простых черно-белых оценок. Поддержка простых черно-белых болельщиков заводит лидеров эмоционально. Но и в тупик простые оценки легко заводят. Мир сложен. Простые подходы к сложному миру ведут к первобытной мифологии. Драка— одно из самых примитивных решений. Вернуться после неё к сложным решениям непросто. Это многих, способных мыслить сложно, пугает.

Cynefin framework как пример неудачной локализации

Очередной грустный опыт бездумной локализации зарубежных схем и моделей на основе прямого перевода иностранных слов. Очень плохо, когда слова, используемые в этих моделях, переводятся без цельного осознания смысла модели.

В результате получающие на русском языке слова не в состоянии столь же цельно передавать смысл без ознакомления с иноязычным оригиналом. А это приводит к тому, что в русской среде модель интерпретируется в массе искаженно. Когда она приводится для красного слова, чтобы обозначить свою осведомленность, это не страшно, но скучно и грустно, потому что модели часто совсем несложные и правильные слова могли бы обеспечить гораздо больше смысла.

Ранее я много внимания уделял неуклюжему использованию «компетенций». Но там хотя бы были объективные причины по неготовности пересматривать давно укоренившиеся модели ЗУН, а новые задачи как-то надо было предъявить. Пересмотр– это революция, а люди консервативны, особенно в сфере образования.

Упомянутая модель не из образования– из бизнеса. Про задачи управления, в зависимости от способности осознать уровни сложности окружающей среды. И схема не слишком сложная. Но неуклюжий перевод усложняет ее понимание, делает его менее прозрачным и полезным.

На приведенной схеме используются уровни Clear-Complicated-Complex-Chaotic (часто вместо Clear указывают Obvious).

Типичный перевод: Простая-Сложная-Запутанная-Хаотичная.

Что можно выявить стержнем типологии? Чем выше уровень, тем все сильнее запутывается, вплоть до хаоса?

А смысл не в запутывании, в в нарастании сложности устройства среды, структуры ее. Поэтому в описаниях этой модели ее и называют «теория сложности». Смысл по уровням:

1. «Капитан Очевидность»: что вижу– то и есть. Если есть для видимой ситуации успешная практика, «наливай и пей».
2. Все не так очевидно, как могло бы показаться на первый взгляд. Есть разные варианты. Стоит их проанализировать и выбрать лучший.
3. Выбрать лучший– не вопрос. Вопрос– по какому параметру. Все оказывается неоднозначно! «Вчера по 3, но маленькие. А сегодня по 5, но большие». Что лучше, большое или холодное, маленькое или теплое, или какое-то оптимальное сочетание? Поэтому возможна задача подбора оптимальных сочетаний. Многомерные/многопарамерические решения заметно сложнее структурно, чем выбор разных решений по одному параметру.
4. Когда количество параметров/измерений зашкаливает для простой комбинаторики или они становятся многоуровневыми, сложнозависимыми, решение становится непредсказуемым на основе традиционного анализа– приходится принимать решение ситуативно с готовностью к любому отклику системы.

На первый взгляд, разница небольшая. Если не углубляться в смысл типологии. А если углубиться, то запутанность и нарастание уровня сложности структуры пространства задач– далеко не одно и то же. Запутанность можно распутывать или рубить с плеча, а уровень сложности не разрубишь и не распутаешь– он или постижим, или непостижим. Это когнитивные возможности. Например, можно умощнить свой мозг возможностями искусственного интеллекта– и ранее непостижимое, требующее интуиции и активных действий наудачу, становится постижимым, что можно решать на основе анализа и соотнесения желаемого с прогнозами.

Вынырнуть из текучки войны

Тягостное ощущение немыслимости от войны Россия-Украина требует отрефлексировать, рассортировать ощущения и смыслы. Вряд ли получится целостная картина, наверняка это рассорит с кем-то из близкого или дальнего окружения, но это нужно мне самому. Пока мысль не облачена в словесную форму, она недопонята.

Самое дикое в текущей ситуации, что самые сильные и умелые мужчины, которых сегодня все больший дефицит и которые лучше всех могли бы защищать страну от внешней угрозы, убивают друг друга в угоду политическим амбициям властей наших стран. Лучшие воины мира с практически единым культурным кодом уничтожают друг друга, облегчая шансы вероятным внешним врагам будущих конфликтов. А конфликты неизбежны, потому что так устроена эволюция.

И не надо возражать, что воины разные– одинаковые. Разные у них флаги и отдаватели приказов. Сущность защитника– не в несении идеологии, а в надежности и умелости.

Этическая травма

Самый тяжкий удар по моей ментальности– что моя страна, которая с 1945 года пела «Хотят ли русские войны», силой вломилась на чужую территорию. Тем более, что эта территория общая в прошлом, оскорбив тем самым своих же людей, считающих себя независимыми и живущих по обе стороны от этой странной границы. Не все оскорбились, не все огорчились по обе стороны. Но очень многие! Даже остававшиеся над идеологическими пикировками теперь оскорбились и отвернулись от России. Слишком сильный этический удар произвел этот акт агрессии против своих же. «Бей своих, чтоб чужие боялись». Кто теперь сможет сказать, что Россия никогда не нападает?

Сейчас в публичное пространство выносят все больше информации, что якобы они сами собирались начать военную операцию, что они собирались разместить у себя американские базы, про злобные биолаборатории... Разве что, про «кровь христианских младенцев» пока ничего не известно. Это не ерничание– в агрессивной взаимной пикировке уже никому нет веры.

Но по факту не они начали! Я бы понял, если бы туда ввели войска в 2014 году, когда Турчинов объявил АТО. Когда, вопреки собственной Конституции, они задействовали армию в гражданском конфликте. Но тогда в России ограничились дипломатической риторикой, хотя Донбасс очень надеялся,– видать, кишка была тонка.

Может, Украина что-то военное и собиралась сейчас сделать. Но, даже если драка была неизбежна, моя этика не приемлет подворотных правил «бей первым». Если в разведке заранее знали– пусть подготовились бы и были готовы достойно ответить. Пусть даже наотмашь. Но уже в нашей этике защиты, а не неожиданного нападения. Весь мир смеялся над «Путин не пришел на объявленную Америкой войну». Выходит, зря смеялись.

Или обратились бы к народу: вот такая ситуация– Украина много лет обещала и теперь окончательно отказалась от минских соглашений, запад на них не влияет, как обещал, а наоборот, попрекает Россию. Наше открытое обращение о гарантиях безопасности западные партнеры замяли. Что делать будем? Готовы поддержать силовое принуждение? Тогда и Украина бы имела шанс переориентироваться, и шока культурного с обеих сторон не было бы: честно и открыто «иду на вы». Было бы сложнее? Да. Зато без этических травм. Наш народ всегда закону предпочитает справедливость. А терпеть умеем.

Теперь все плохо

Россия теперь доказала, что может неожиданно нападать без явных признаков нападения на себя. Россия подавляет информационные потоки, потому что открыто с ними бороться не умеет. Донбасс, когда им было нужно, защищали исподтишка. А когда стало нужно, исподтишка напали. Ментальность сильно пошатнулась– чувства «мы большие, сильные, выносливые и поэтому не нападаем, но всегда защитим» больше нет.

Украина после 2014 года совсем не та, которую я знал с детства, хотя червоточинка, мешавшая мне, там всегда была. Но она была небольшая и ее можно было игнорировать без заметных издержек в общении. Повторять про «теперь» расхожие обвинения не вижу смысла. Я был романтичным поклонником Майдана, пока не началась горячая фаза. Последним штрихом личной оценки стала поездка в Харьков в 2015 или 2016 (уже не помню точно), когда брат прикрыл форточку на кухне, чтобы наши споры никто снаружи не услышал. Там был частный дом с участком (поселковая структура), форточка во двор и звук идет из нее не на улицу, а вдоль забора, в сторону соседнего двора вдалеке– вероятность услышать с улицы или на соседском участке невысока, разве что специально залезть во двор под окно. Но брат предпочел перестраховаться.

Стокгольмский синдром– не шутка, а нормальный защитный инструмент психики. Мы в России смиряемся со своими издержками и начинаем подсознательно искать оправдания их существованию. Особо тревожные начинают их даже активно поддерживать. Тревожные антиподы наоборот– истерически бьются об них собственной головой. Не все прекрасно в нашем королевстве, но как-то сжились. Двигаем, в меру сил и возможности, что можем, насколько можем, куда можем и как кажется правильным. И все совокупные усилия как-то интегрируются. Если власть удачно следит за интегралом, то уверенно сидит на своем месте.

То же и на Украине. Они смирились со своими тараканами. Оправдывают себя неспособностью с ними бороться и тем, что тараканов этих не так уж и много– терпимо. А если россияне в них тычут пальцами, то они просто не в курсе– им пропаганда раздула из мухи слона.

Пока мы лелеем свои синдромы, ничего хорошего не выйдет. Как минимум, надо стараться адекватно оценивать издержки и не оправдывать их для своего психического спокойствия. Надо беречь ценности критического мышления.

Терпеть риски своей безопасности Россия не будет. Постарается не терпеть нормативные ущемления русского языка. Сила сейчас на ее стороне. Украина либо примет эти условия, либо большой обоюдной кровью ее заставят (на радость внешним силам). Любой выигрыш со временем оборачивается болью. Чем сильнее унижение, тем жестче и больнее победителю отсроченный ответ. Борьба с «лесными братьями» на небольшой территории присоединенной части западной Украины обернулась спустя много лет всей Украиной. Поэтому важно быстрее договариваться, минимизировать взаимный урон.

PS. Взято из двух последовательных постов ВКонтакте. Туда массово стали многие переходить (или возрождать старые учетные записи) после начала блокироваок facebook в ответ на предвзятую выдачу там постов против России.

Сейчас главная война— на поле информации. Военная сила нужна и полезна только для острастки, чтоб втупую не поперли. Образование— это не просто картина мира, а с акцентом на ценности, на «я в мире». Вот, борьба за них в эпоху избытка информации и есть главная война. Запад, воспользовавшись ситуацией, выпер Россию со своей информационной территории. В том числе, с территории Украины. Даже при физической победе информационное поле вне России будет медленно, но верно, работать против.

Похоже, этот фактор наши стратеги не учли. ТВ российское там включат, но главные потоки для молодых (и уже не очень) живут в сети. Весь западный мир сидит в ФБ/Гугл, а они управляют выдачей. Мы на них повлиять не можем. Пересадить мир в свои сети—слабо. Да, и не рвётся никто. Дзен даже наоборот—закрывается от внешних пользователей.

https://vk.com/wall697906499_12

Физический конфликт страшит больше ментального, но ментальный опаснее. Нас учили, что должна быть свобода слова, что ограничение свободы слова— это грубейшее нарушение прав человека. Интернет казался судьбоносным прорывом в базовой ценности свободы слова. Каждый имел полную свободу своего слова и выбора/оценки чужого.

И тогда началась гонка манипуляций и фейков. В ответ началась борьба с фейками и манипуляциями. И, наконец, оказалось, что проще вернуть забор цензуры, чем отстаивать свою правду в открытом соревновании. Причём, лидерами цензуры оказались те, кто всех учил правам человека и свободе слова. Китай, в который все сначала удивленно тыкали пальцами, оказался не таким уж маргиналом в среде информационной политики.

Я ощущаю себя в Зазеркалье: вместо ответственности за преднамеренный обман и клевету— обрезание каналов доступа. Но без альтернативных источников информации мы обречены на информационное манипулирование регуляторов информационный потоков! Это информационный геноцид с обеих сторон «забора». С обеих сторон!

И если в эпоху информационного дефицита был шанс что-то узнать, чтобы изменить своё мнение, то после информационного ведра на голове противоположная информация не может быть воспринята, потому что избыточна, потому что она изначально воспринимается как фейк, обман врага с другой стороны забора.

Человек и так склонен к информационным пузырям— из обилия самой разной информации он выбирает ту, которую хочет. Но теперь его лишают возможности выбирать, ограничивая нежелательные альтернативы. И так теперь ведут себя все «ревнители свобод».

Надо бороться против физических конфликтов, но они неизбежно когда-то закончатся. Лучше раньше, чем позже, но прекращение физического конфликта неизбежно.

А информационные заборы намного устойчивее. Это катастрофа для картины мира, возможности ее развивать. Для образования. Надо весь мир поднимать против цензуры по любым основаниям. Свобода ментального развития— это базовые права человека, особенно в цифровую эпоху.

Да, нужна ответственность за целенаправленные манипуляции информацией, фейки и клевету. Должны быть четкие правила и принципы, которые позволят открыто и недвусмысленно показать преднамеренность и информационную нечистоплотность. Но информационные изъяны должны быть предметом борьбы. Да, вечной, потому что оружие и защита всегда в развитии. Но не источник информации, который кто-то решил считать нежелательным.

Рана в сердце

Неожиданно получил запрос со стороны украинских коллег, коммуникация с которыми довольно давно прекратилась и начала осторожно восстанавливаться в виде редких лайков некоторым моим постам. Запрос прозвучал к оглашению моей педагогической позиции в адрес моих выпускников, которые могут оказаться участниками силовой операции на территории Украины. Не хотел ничего писать, но, раз есть запрос, должен прервать обет молчания. Как минимум, из уважения к коллегам и нашим отношениям.

1. Моя педагогическая позиция на протяжении всех 25 лет работы в школе и последующих 10 с небольшим лет как работающего с педагогами эксперта– воспитание самостоятельно мыслящего и ответственно принимающего решение человека. Моя педагогическая позиция– воспитать словами невозможно, можно предъявить примеры и объяснить их мотивы. Насколько пример моего поведения послужил кому-то из учеников примером, я судить не могу.
2. Я не знаю, есть ли в этой силовой операции мои выпускники. Более того, я не знаю, есть ли они вообще в армии РФ. Стиль моих отношений с учениками не располагал к пусканию слюней в жилетку после окончания школы. Редкие благодарности, что мои занятия помогли им в жизни, позволяют мне считать, что я не зря поработал в школе. Поэтому я не вижу смысла в обращении к моим ученикам, гипотетически существующим в группировке на территории Украины. Кто там по убеждению– это их ответственность. Кто по приказу или неспособности/нежеланию рисковать своей военной карьерой– я не указ.
3. Для меня начало силовой операции– болезненный удар по ментальности. Я готов понять и принять много упреков в адрес власти Украины, но я не мог себе представить такого варианта развития событий. Я сравнительно недавно аллегорически описывал политический «покер», где задача заставить партнеров играть в свою игру, не уступая игре партнера. Выпадающим из игры я считал того, кто не выдержит накала такой сложной игры и ударит кулаком по общей доске. Такого игрока я считал подлежащим дисквалификации как неспособного достойно играть в политический «покер». И тут Россия ударила кулаком по доске. А я то думал, что у нее сложная многоходовка...
4. Многие пишут, что им стыдно. Мне не стыдно, потому что я не сделал ничего того, за что должен стыдиться в контексте обсуждаемой беды. Мне неловко. Каждый из граждан страны в общении с гражданами других стран несет долю ответственности за поведение своей власти. Мне неловко, что российская власть не смогла достойно участвовать в политическом «покере». Я очень надеюсь, что клятвенные обещания бережно относиться к гражданским объектам не просто фигура речи, слегка оправдывающая хулиганское поведение страны. При этом я отдаю себе отчет, что при активных военных действиях нельзя полностью избежать гибельных эксцессов– есть эксцесс исполнителя, есть случайности, есть ошибки, есть фейки, есть провокации...
5. Сейчас нет возможности дать оценку каждому эксцессу. Я скорблю по новой кровавой ране в наших отношениях. Я с надеждой жду скорейшего окончания и минимума жертв. Все равно мир наступит. Когда, какой и какой ценой, увидим.

Не хочу больше комментировать.