Драка, подзуды и болельщики

«Бойцы поражали друг друга в грудь, в лицо, в живот, бились неистово и жестоко, и очень часто многие выходили оттуда калеками, а других выносили мёртвыми», – писал историк 19 века Н.И. Костомаров в «Очерках домашней жизни и нравов великорусского народа в 16 и 17 веках».

Оценка драки эмоционально однонаправлена, но по сути включает много аспектов:

• оценка ситуации перед дракой, ее причины
• оценка начала драки (кто и как первый начал, как это соотносится с этикой подобных событий)
• оценка поведения в драке с учетом соотнесения весовых категорий и вовлечения окружающих
• оценка целей драки
• оценка групп поддержки (тоже тема многоплановая)
• самооценка и самопозиционирование (я сам где, почему, зачем, за кого и с кем)

Чем ожесточеннее драка и чем важнее эмоционально участники, тем сложнее удержать разные аспекты и не свалиться в эмоциональный поток вслед за тем, что ухватило за душу сильнее всего.

Проще с простой эмоцией, когда ты заведомо на стороне одного из дерущихся: тогда любое лыко противника в строку, а все некрасивое своей стороны— случайность, ошибка, вынужденность, созданная противником. Все позитивное своей стороны— на флаг, все негативное противника— к столбу позора. Шумные реакции на успехи своей стороны и на неудачи противника. Зато неудачи своей и удачи противной— сдержанно промолчим, а ещё лучше— не заметим. Не специально, подсознательно, так спокойнее эмоционально. Итог все спишет.

Проще всего тем, для кого это «петушиные бои»— важен процесс, а не результат.

Тяжелее всего тем, для кого обе стороны свои. Обе могут быть неправы в чем-то, но сам факт драки— беда, нонсенс. Тогда надо любым, самым простым и быстрым способом закончить. Потом уже утрясать оценки, когда раж драки уйдёт. А может и вовсе забить на оценки— важнее закончить драку и избежать новой вспышки. Но, раз она произошла, значит она назрела и другого способа разрешить противоречия не было. Либо сторонам не хватило ума и сил разрешить их мирно. Остаётся надеяться, что новые противоречия не окажутся сложнее прошлых, если прошлые удастся разрешить, а не загнать в подполье.

Из странного, но позитива— самоопределение тех, для кого драка стала моментом истины. Значит, что-то уже созрело раньше, но не было осознано. Жесткая встряска помогла. Самоопределение— это большая ценность. Пусть новый жизненный этап доставит таким людям больше позитива.

Из опасного— эмоциональное единение на основе простых черно-белых оценок. Поддержка простых черно-белых болельщиков заводит лидеров эмоционально. Но и в тупик простые оценки легко заводят. Мир сложен. Простые подходы к сложному миру ведут к первобытной мифологии. Драка— одно из самых примитивных решений. Вернуться после неё к сложным решениям непросто. Это многих, способных мыслить сложно, пугает.

Cynefin framework как пример неудачной локализации

Очередной грустный опыт бездумной локализации зарубежных схем и моделей на основе прямого перевода иностранных слов. Очень плохо, когда слова, используемые в этих моделях, переводятся без цельного осознания смысла модели.

В результате получающие на русском языке слова не в состоянии столь же цельно передавать смысл без ознакомления с иноязычным оригиналом. А это приводит к тому, что в русской среде модель интерпретируется в массе искаженно. Когда она приводится для красного слова, чтобы обозначить свою осведомленность, это не страшно, но скучно и грустно, потому что модели часто совсем несложные и правильные слова могли бы обеспечить гораздо больше смысла.

Ранее я много внимания уделял неуклюжему использованию «компетенций». Но там хотя бы были объективные причины по неготовности пересматривать давно укоренившиеся модели ЗУН, а новые задачи как-то надо было предъявить. Пересмотр– это революция, а люди консервативны, особенно в сфере образования.

Упомянутая модель не из образования– из бизнеса. Про задачи управления, в зависимости от способности осознать уровни сложности окружающей среды. И схема не слишком сложная. Но неуклюжий перевод усложняет ее понимание, делает его менее прозрачным и полезным.

На приведенной схеме используются уровни Clear-Complicated-Complex-Chaotic (часто вместо Clear указывают Obvious).

Типичный перевод: Простая-Сложная-Запутанная-Хаотичная.

Что можно выявить стержнем типологии? Чем выше уровень, тем все сильнее запутывается, вплоть до хаоса?

А смысл не в запутывании, в в нарастании сложности устройства среды, структуры ее. Поэтому в описаниях этой модели ее и называют «теория сложности». Смысл по уровням:

1. «Капитан Очевидность»: что вижу– то и есть. Если есть для видимой ситуации успешная практика, «наливай и пей».
2. Все не так очевидно, как могло бы показаться на первый взгляд. Есть разные варианты. Стоит их проанализировать и выбрать лучший.
3. Выбрать лучший– не вопрос. Вопрос– по какому параметру. Все оказывается неоднозначно! «Вчера по 3, но маленькие. А сегодня по 5, но большие». Что лучше, большое или холодное, маленькое или теплое, или какое-то оптимальное сочетание? Поэтому возможна задача подбора оптимальных сочетаний. Многомерные/многопарамерические решения заметно сложнее структурно, чем выбор разных решений по одному параметру.
4. Когда количество параметров/измерений зашкаливает для простой комбинаторики или они становятся многоуровневыми, сложнозависимыми, решение становится непредсказуемым на основе традиционного анализа– приходится принимать решение ситуативно с готовностью к любому отклику системы.

На первый взгляд, разница небольшая. Если не углубляться в смысл типологии. А если углубиться, то запутанность и нарастание уровня сложности структуры пространства задач– далеко не одно и то же. Запутанность можно распутывать или рубить с плеча, а уровень сложности не разрубишь и не распутаешь– он или постижим, или непостижим. Это когнитивные возможности. Например, можно умощнить свой мозг возможностями искусственного интеллекта– и ранее непостижимое, требующее интуиции и активных действий наудачу, становится постижимым, что можно решать на основе анализа и соотнесения желаемого с прогнозами.

Вынырнуть из текучки войны

Тягостное ощущение немыслимости от войны Россия-Украина требует отрефлексировать, рассортировать ощущения и смыслы. Вряд ли получится целостная картина, наверняка это рассорит с кем-то из близкого или дальнего окружения, но это нужно мне самому. Пока мысль не облачена в словесную форму, она недопонята.

Самое дикое в текущей ситуации, что самые сильные и умелые мужчины, которых сегодня все больший дефицит и которые лучше всех могли бы защищать страну от внешней угрозы, убивают друг друга в угоду политическим амбициям властей наших стран. Лучшие воины мира с практически единым культурным кодом уничтожают друг друга, облегчая шансы вероятным внешним врагам будущих конфликтов. А конфликты неизбежны, потому что так устроена эволюция.

И не надо возражать, что воины разные– одинаковые. Разные у них флаги и отдаватели приказов. Сущность защитника– не в несении идеологии, а в надежности и умелости.

Этическая травма

Самый тяжкий удар по моей ментальности– что моя страна, которая с 1945 года пела «Хотят ли русские войны», силой вломилась на чужую территорию. Тем более, что эта территория общая в прошлом, оскорбив тем самым своих же людей, считающих себя независимыми и живущих по обе стороны от этой странной границы. Не все оскорбились, не все огорчились по обе стороны. Но очень многие! Даже остававшиеся над идеологическими пикировками теперь оскорбились и отвернулись от России. Слишком сильный этический удар произвел этот акт агрессии против своих же. «Бей своих, чтоб чужие боялись». Кто теперь сможет сказать, что Россия никогда не нападает?

Сейчас в публичное пространство выносят все больше информации, что якобы они сами собирались начать военную операцию, что они собирались разместить у себя американские базы, про злобные биолаборатории... Разве что, про «кровь христианских младенцев» пока ничего не известно. Это не ерничание– в агрессивной взаимной пикировке уже никому нет веры.

Но по факту не они начали! Я бы понял, если бы туда ввели войска в 2014 году, когда Турчинов объявил АТО. Когда, вопреки собственной Конституции, они задействовали армию в гражданском конфликте. Но тогда в России ограничились дипломатической риторикой, хотя Донбасс очень надеялся,– видать, кишка была тонка.

Может, Украина что-то военное и собиралась сейчас сделать. Но, даже если драка была неизбежна, моя этика не приемлет подворотных правил «бей первым». Если в разведке заранее знали– пусть подготовились бы и были готовы достойно ответить. Пусть даже наотмашь. Но уже в нашей этике защиты, а не неожиданного нападения. Весь мир смеялся над «Путин не пришел на объявленную Америкой войну». Выходит, зря смеялись.

Или обратились бы к народу: вот такая ситуация– Украина много лет обещала и теперь окончательно отказалась от минских соглашений, запад на них не влияет, как обещал, а наоборот, попрекает Россию. Наше открытое обращение о гарантиях безопасности западные партнеры замяли. Что делать будем? Готовы поддержать силовое принуждение? Тогда и Украина бы имела шанс переориентироваться, и шока культурного с обеих сторон не было бы: честно и открыто «иду на вы». Было бы сложнее? Да. Зато без этических травм. Наш народ всегда закону предпочитает справедливость. А терпеть умеем.

Теперь все плохо

Россия теперь доказала, что может неожиданно нападать без явных признаков нападения на себя. Россия подавляет информационные потоки, потому что открыто с ними бороться не умеет. Донбасс, когда им было нужно, защищали исподтишка. А когда стало нужно, исподтишка напали. Ментальность сильно пошатнулась– чувства «мы большие, сильные, выносливые и поэтому не нападаем, но всегда защитим» больше нет.

Украина после 2014 года совсем не та, которую я знал с детства, хотя червоточинка, мешавшая мне, там всегда была. Но она была небольшая и ее можно было игнорировать без заметных издержек в общении. Повторять про «теперь» расхожие обвинения не вижу смысла. Я был романтичным поклонником Майдана, пока не началась горячая фаза. Последним штрихом личной оценки стала поездка в Харьков в 2015 или 2016 (уже не помню точно), когда брат прикрыл форточку на кухне, чтобы наши споры никто снаружи не услышал. Там был частный дом с участком (поселковая структура), форточка во двор и звук идет из нее не на улицу, а вдоль забора, в сторону соседнего двора вдалеке– вероятность услышать с улицы или на соседском участке невысока, разве что специально залезть во двор под окно. Но брат предпочел перестраховаться.

Стокгольмский синдром– не шутка, а нормальный защитный инструмент психики. Мы в России смиряемся со своими издержками и начинаем подсознательно искать оправдания их существованию. Особо тревожные начинают их даже активно поддерживать. Тревожные антиподы наоборот– истерически бьются об них собственной головой. Не все прекрасно в нашем королевстве, но как-то сжились. Двигаем, в меру сил и возможности, что можем, насколько можем, куда можем и как кажется правильным. И все совокупные усилия как-то интегрируются. Если власть удачно следит за интегралом, то уверенно сидит на своем месте.

То же и на Украине. Они смирились со своими тараканами. Оправдывают себя неспособностью с ними бороться и тем, что тараканов этих не так уж и много– терпимо. А если россияне в них тычут пальцами, то они просто не в курсе– им пропаганда раздула из мухи слона.

Пока мы лелеем свои синдромы, ничего хорошего не выйдет. Как минимум, надо стараться адекватно оценивать издержки и не оправдывать их для своего психического спокойствия. Надо беречь ценности критического мышления.

Терпеть риски своей безопасности Россия не будет. Постарается не терпеть нормативные ущемления русского языка. Сила сейчас на ее стороне. Украина либо примет эти условия, либо большой обоюдной кровью ее заставят (на радость внешним силам). Любой выигрыш со временем оборачивается болью. Чем сильнее унижение, тем жестче и больнее победителю отсроченный ответ. Борьба с «лесными братьями» на небольшой территории присоединенной части западной Украины обернулась спустя много лет всей Украиной. Поэтому важно быстрее договариваться, минимизировать взаимный урон.

PS. Взято из двух последовательных постов ВКонтакте. Туда массово стали многие переходить (или возрождать старые учетные записи) после начала блокироваок facebook в ответ на предвзятую выдачу там постов против России.

Сейчас главная война— на поле информации. Военная сила нужна и полезна только для острастки, чтоб втупую не поперли. Образование— это не просто картина мира, а с акцентом на ценности, на «я в мире». Вот, борьба за них в эпоху избытка информации и есть главная война. Запад, воспользовавшись ситуацией, выпер Россию со своей информационной территории. В том числе, с территории Украины. Даже при физической победе информационное поле вне России будет медленно, но верно, работать против.

Похоже, этот фактор наши стратеги не учли. ТВ российское там включат, но главные потоки для молодых (и уже не очень) живут в сети. Весь западный мир сидит в ФБ/Гугл, а они управляют выдачей. Мы на них повлиять не можем. Пересадить мир в свои сети—слабо. Да, и не рвётся никто. Дзен даже наоборот—закрывается от внешних пользователей.

https://vk.com/wall697906499_12

Физический конфликт страшит больше ментального, но ментальный опаснее. Нас учили, что должна быть свобода слова, что ограничение свободы слова— это грубейшее нарушение прав человека. Интернет казался судьбоносным прорывом в базовой ценности свободы слова. Каждый имел полную свободу своего слова и выбора/оценки чужого.

И тогда началась гонка манипуляций и фейков. В ответ началась борьба с фейками и манипуляциями. И, наконец, оказалось, что проще вернуть забор цензуры, чем отстаивать свою правду в открытом соревновании. Причём, лидерами цензуры оказались те, кто всех учил правам человека и свободе слова. Китай, в который все сначала удивленно тыкали пальцами, оказался не таким уж маргиналом в среде информационной политики.

Я ощущаю себя в Зазеркалье: вместо ответственности за преднамеренный обман и клевету— обрезание каналов доступа. Но без альтернативных источников информации мы обречены на информационное манипулирование регуляторов информационный потоков! Это информационный геноцид с обеих сторон «забора». С обеих сторон!

И если в эпоху информационного дефицита был шанс что-то узнать, чтобы изменить своё мнение, то после информационного ведра на голове противоположная информация не может быть воспринята, потому что избыточна, потому что она изначально воспринимается как фейк, обман врага с другой стороны забора.

Человек и так склонен к информационным пузырям— из обилия самой разной информации он выбирает ту, которую хочет. Но теперь его лишают возможности выбирать, ограничивая нежелательные альтернативы. И так теперь ведут себя все «ревнители свобод».

Надо бороться против физических конфликтов, но они неизбежно когда-то закончатся. Лучше раньше, чем позже, но прекращение физического конфликта неизбежно.

А информационные заборы намного устойчивее. Это катастрофа для картины мира, возможности ее развивать. Для образования. Надо весь мир поднимать против цензуры по любым основаниям. Свобода ментального развития— это базовые права человека, особенно в цифровую эпоху.

Да, нужна ответственность за целенаправленные манипуляции информацией, фейки и клевету. Должны быть четкие правила и принципы, которые позволят открыто и недвусмысленно показать преднамеренность и информационную нечистоплотность. Но информационные изъяны должны быть предметом борьбы. Да, вечной, потому что оружие и защита всегда в развитии. Но не источник информации, который кто-то решил считать нежелательным.

Рана в сердце

Неожиданно получил запрос со стороны украинских коллег, коммуникация с которыми довольно давно прекратилась и начала осторожно восстанавливаться в виде редких лайков некоторым моим постам. Запрос прозвучал к оглашению моей педагогической позиции в адрес моих выпускников, которые могут оказаться участниками силовой операции на территории Украины. Не хотел ничего писать, но, раз есть запрос, должен прервать обет молчания. Как минимум, из уважения к коллегам и нашим отношениям.

1. Моя педагогическая позиция на протяжении всех 25 лет работы в школе и последующих 10 с небольшим лет как работающего с педагогами эксперта– воспитание самостоятельно мыслящего и ответственно принимающего решение человека. Моя педагогическая позиция– воспитать словами невозможно, можно предъявить примеры и объяснить их мотивы. Насколько пример моего поведения послужил кому-то из учеников примером, я судить не могу.
2. Я не знаю, есть ли в этой силовой операции мои выпускники. Более того, я не знаю, есть ли они вообще в армии РФ. Стиль моих отношений с учениками не располагал к пусканию слюней в жилетку после окончания школы. Редкие благодарности, что мои занятия помогли им в жизни, позволяют мне считать, что я не зря поработал в школе. Поэтому я не вижу смысла в обращении к моим ученикам, гипотетически существующим в группировке на территории Украины. Кто там по убеждению– это их ответственность. Кто по приказу или неспособности/нежеланию рисковать своей военной карьерой– я не указ.
3. Для меня начало силовой операции– болезненный удар по ментальности. Я готов понять и принять много упреков в адрес власти Украины, но я не мог себе представить такого варианта развития событий. Я сравнительно недавно аллегорически описывал политический «покер», где задача заставить партнеров играть в свою игру, не уступая игре партнера. Выпадающим из игры я считал того, кто не выдержит накала такой сложной игры и ударит кулаком по общей доске. Такого игрока я считал подлежащим дисквалификации как неспособного достойно играть в политический «покер». И тут Россия ударила кулаком по доске. А я то думал, что у нее сложная многоходовка...
4. Многие пишут, что им стыдно. Мне не стыдно, потому что я не сделал ничего того, за что должен стыдиться в контексте обсуждаемой беды. Мне неловко. Каждый из граждан страны в общении с гражданами других стран несет долю ответственности за поведение своей власти. Мне неловко, что российская власть не смогла достойно участвовать в политическом «покере». Я очень надеюсь, что клятвенные обещания бережно относиться к гражданским объектам не просто фигура речи, слегка оправдывающая хулиганское поведение страны. При этом я отдаю себе отчет, что при активных военных действиях нельзя полностью избежать гибельных эксцессов– есть эксцесс исполнителя, есть случайности, есть ошибки, есть фейки, есть провокации...
5. Сейчас нет возможности дать оценку каждому эксцессу. Я скорблю по новой кровавой ране в наших отношениях. Я с надеждой жду скорейшего окончания и минимума жертв. Все равно мир наступит. Когда, какой и какой ценой, увидим.

Не хочу больше комментировать.

Фантазии-догадки про «экстрасенс»

Это легкомысленная попытка придумать объяснение непонятным ощущениям, которые накапливались в течение жизни. Попытка принципиально нерелигиозная, потому что религию я считаю примерно такой же попыткой придумать примерно то же самое, но под более широким углом зрения.

Любая модель опирается на те представления, тот язык, которым человек уже может описать мир вокруг. Именно поэтому к религиям я отношусь с уважением, но и со скепсисом, ибо большинство из них в моделях и представлениях не одной тысячи лет назад.

Я за пару последних месяцев потерял насколько близких людей. Это позволило почувствовать похожие ощущения, которые не успели забыться. За предыдущие 60 с небольшим лет жизни тоже были утраты и остались воспоминания об ощущениях того периода. Помимо утрат, накопились близкие ощущения, связанные с нормальной жизнью и отношениями людей, которые необъяснимы.

Несколько слов о тех явлениях, которые точно были в жизни и от которых я отталкиваюсь как от фактов, хотя, конечно, это субъективное восприятие и можно придумать 1000 других способов их объяснения. Именно поэтому я назвал текст фантазиями.

1. В моем детстве я лежал в больнице и однажды на некой процедуре отрубился ненадолго. Как потом оказалось, именно в это время мать собирала сестру в школу и у мамы все валилось из рук по совершенно непонятным причинам.
2. Я работал в школе и в ней же учились мои дети. Я старался минимизировать влияние на их отношения от моего наличия в школе. Однажды по необъяснимой причине мне потребовалось найти сына. Оказалось, ему поплохело и он был у медсестры.
3. Я научился опознавать ощущение, которое может означать какие-то ненормальности у близких людей. Когда оно появляется, я в семейный чат кидаю опрос, все ли у всех нормально,– часто оказывается, что не зря, у кого-то что-то сбоит.
4. Я научился опознавать ощущение, когда кто-то думает обо мне или эмоционально читает мой материал. Часто при появлении этого ощущения либо кто-то звонит, либо появляется комментарий к моему материалу.
5. После утраты близкого человека появляется ощущение «пустоты», которое чем-то напоминает описанные ощущения.

Гипотеза

История про зеркальные нейроны мне кажется удачным поводом для текущей фантазии. Логика зеркальных нейронов шире, чем реакция на наблюдаемое– это принцип работы мозга. Мозг должен в ответ на возбуждение сгенерировать своими нейронами близкое ощущение. Это принцип опознания явления. Он запоминает этот нейронный «аккорд» и тренирует/доучивает его каждый раз при более-менее значимом восприятии реальности. Отсюда и галюцинации, когда мозг сам генерирует без внешних признаков нечто, что ему захотелось. Я уже столкнулся с абсолютно достоверно воспринимаемыми ощущениями, когда очень чего-то хочется, но что оказывается совсем не так при проверке другими более достоверными датчиками.

Мы можем коммуницировать с другими людьми какими-то «биологическими» излучениями. Чем ближе/важнее люди, тем устойчивее контакт и тем сильнее информационный обмен с ними. Поскольку люди и их мозги уникальны, устойчивые контакты тоже уникальны– в отличие от стандартных коммуникационных разъемов в ИТ.

Ощущения возникают либо при сбоях постоянного ментального контакта, либо когда посторонние люди инициируют ментальную коммуникацию. Ментальный контакт с посторонними людьми примерно одинаковый и более слабый по сравнению с постоянными контактами. Массовые практики типа молитв и медитаций могут за счет одновременности и резонанса усиливать ощущения.

Все в нашем организме опирается на чувства– чувство ненормальности в работе постоянного контакта можно научиться распознавать и реагировать. Иногда оно довольно сильное– как и случилось у меня, раз я его ощутил, несмотря на свою толстокожесть. А когда научаешься его распознавать, можно реагировать на менее сильные сигналы. Еще бы научиться распознавать, в каком именно канале сбой– мне не удается надежно идентифицировать.

Когда уходит близкий человек, обрывается привычная ментальная связь. Опустевший канал связи «болит», пока не отомрет. Вероятно, ритуальные промежутки времени связаны с периодами отмирания канала. Например, через 9 дней мозг перестает постоянно «опрашивать» контакт на наличие сигнала, а через 40 перестает «слушать» его.

Попутно возникла гипотеза, что интроверты и экстраверты отличаются количеством и наполненностью этих каналов. Экстраверты имеют много каналов, а интроверы мало, но компенсируют меньшее количество большим объемом обмена каждого. Впрочем, люди, наверное, могут различаться и нормой плотности коммуникации по разным каналам, включая ментальные. Кроме коммуникации, информацию надо обрабатывать. Кто-то больше занят обменом информации, кто-то больше обрабатывает сам.

Эта фантазия позволяет иначе взглянуть на многие модели и перекликается с гипотезой Бехтеревой о том, что мозг– это антенна.

Зачем системе тьютор?

По следам ФБ-эфира Елены Миркиной и Михаила Черемных захотелось поспорить с одним тезисом и выделить понравившуюся мысль.

Понравилась идея о роли тьютора как появление новой задачи, которая не была ранее предусмотрена системой. Мысль верна для любой новой роли– и тем ценна (хотя и не нова). Но для осознания роли тьютора, разговор о котором уже начинает замыливаться, очень неплохо освежает.

Чего не было, что потребовалось сейчас?

Отсюда же оппонирование мысли, что «позиция тьютора пуста». Не в том смысле, что не нужна, а что нет у нее заранее заложенной программы, ее надо выстраивать по месту. Полагаю, это зависит от описания задачи. Раз есть функция, не может быть пустоты– может не быть четкости в ее описании. И тогда она описывается ситуативно, прецедентно-подобно, postfactum.

Итак, что надо от тьютора?

Вижу 2 варианта ответа, причем один из них менее красивый.

1. Штурман персональной образовательной траектории
2. Коуч самонавигации по образованию

Первая роль проста и понятна для маркетинга, вписывается в логику «сделайте мне красиво». Ланшафт образования усложняется, двигаться по стандартным рельсам все больше не могут или не хотят, причем по самым разным основаниям, в том числе по блажи. Быть необразованным можно, но стыдно– надо хотя бы что-то, что прилично выглядит для окружающих. Самоопределяться сложно, трудно, этому тоже нужно учиться. Если можно купить спеца, который сам скажет, что юному митрофанушке лучше/легче подойдет, проложит трассу до успеха, то и гора с плеч. Успех такого тьютора зависит от его способности понять, что есть «успех» для заказчика и вывести его (или его чадушку) к чему-то близкому их невысказанным ожиданиям. По сути, объектная задача, хотя обставляется как субъектная.

Раньше такой задачи не стояло, потому что «единое образовательное пространство» по единым учебникам. Даже репетитор тащит по тем же рельсам, но индивидуально и с важным видом. Сейчас, несмотря на жалобы и перипетии, уже все больше вариантов, проблема выбора растет...

Вторая роль больше тиражируется, потому как выглядит более эффектно и заумно, хотя спрос на нее сомнителен. У кого есть такой запрос, чаще сами как-то продвигаются. Если и обращаются за поддержкой, то скорее в точках бифуркации и скорее за психологической помощью типа личностного роста. Так что, с этим умным антуражем чаще решают задачу в первой формулировке, прикрываясь второй. Многие предпочли бы купить первую функцию без умных заморочек второй.

Школа как институт, что бы умно не говорили/писали, ориентирована на трансляцию, зомбирование существующими моделями картины мира. Потому и идет война за детей, пока они не начали субъектно упираться. В структуре такой школы тьюторской роли нет. Для некоторых локальных задач в логике эффектности современных течений востребованы некоторые тьюторские подходы, техники. Но даже они больше для вида, ибо школе они инородны.

Тьютор нужен только тогда, когда образовательная субъектность– востребованный образовательный результат, что должно быть на выходе образовательного процесса в виде навыка формулировать образовательный запрос.

Если под образовательным запросом понимать явно выраженную образовательную потребность (именно образовательную, а не бытовую типа размера домашнего задания или количества каникул!), то именно это и есть наполнение роли тьютора– обучение техникам осознания своей образовательной потребности и согласования ее с возможностями среды. От глубины и точности формулировки потребности зависит продуктивность и эффективность отвечающей запросу программы и, значит, образовательного процесса.

Если же сама среда устроена таким образом, что навык образовательного запроса формируется в ней естественным образом, то снова встает вопрос о тьюторе– тогда он не нужен как носитель этой функции.

Алиса как триггер изменений

Мне нравится ответственность Асмолова по отношению к аномально юной экс-студентке психфака МГУ, попытка его не просто высказать авторитетное мнение, а реально помочь развитию девочки, несмотря на самоуверенную самодостаточность папы. Мне приятно, что и Асмолов видит ее ситуацию как триггер для пересмотра устоявшихся и устаревших стереотипов (я недавно высказывался именно так).

Для Асмолова вариативность является ключевым вектором изменений в системе образования. Для него все рассуждения, в том числе про Алису,—повод для укоренения этого тезиса как самоочевидного для массового восприятия. Согласен, вариативность— это должно быть нормой, хотя «единое образовательное пространство» переориентировать на «единое в многообразии», вместо единообразия, придётся ещё долго.

Авторитет и упорство Асмолова дают мне возможность упирать на свои акценты. Чтобы вариативность была самоочевидной в системе образования, она должна стать частью более общей модели. Более общим я вижу целостность системы образования в противовес крупноблочной старой системе с делением на школы, вузы, колледжи, академии, основные, дополнительные, заочные, побочные…

Образование укореняется как постоянный процесс в течение всей жизни. Все мы разные, поэтому загонять всех в единые интеллектуально-возрастные рамки на юном этапе невозможно. Раньше было невозможно разнообразие, потому что обучение предполагалось только в юности как подготовка к работе, а способных обучать было мало. Изменение ситуации не было переосмыслено и она упрямо подгонялась под устоявшуюся систему. А сейчас ее тянут в разные стороны: одни жаждут отказаться от нововведения в пользу «ведь раньше все было замечательно», а другие жаждут осознать изменения и перепроектировать всю систему образования, хотя страшно, ибо это огромная и привычная модель, которая работала долго и сравнительно устойчиво.

Я вижу особенность детского периода в образовании только в наличии взрослого пригляда в логике безопасности и психологической поддержки. Познавательная деятельность, как показал прецедент с Алисой, вполне может выходить далеко за рамки серых стандартов школы. Они потому и серые, что ориентированы на синхронное движение большой массы детей, что довольно грубо их усредняет.

Раз у нас больше нет дефицита образованных и умных взрослых, раз у нас появились умные машины, способные индивидуализировать учебный процесс, нужно обеспечить единое образовательное пространство независимо от возраста. А младшему возрасту обеспечить сопровождение в освоении учебного материала и личностного развития (что стало модно называть «персонализацией»). А точнее, сопровождение нужно и старым, и малым, но разное.

Таким образом, я долблю в свою идею— разделить функции обучения и обеспечения процесса обучения. А точнее, выделить обучение в самостоятельное направление профессиональной деятельности. И тогда обеспечивающие функции сами начнут делиться на разные направления и становиться все более профессиональными и качественными.

Ключевой элемент такой структуры— независимые центры оценки для любых возрастов и разных направлений с единым сквозным образовательным профилем, пусть даже самым примитивным типа «зачетной книжки» в цифровом едином формате. И тогда Алисы, Васи, Пети не должны будут «заканчивать школу» и «поступать в вуз», а будут просто учиться в своём темпе тому, чему захотят, с адекватным их возрасту сопровождением, в том числе в лице их собственных родителей, если у них есть на это время и желание.

Проблему вижу в другом. Активное образовательное поведение характерно не для всех. Большинство к нему не готово. Насильственное «кормление» образованием может оказаться более продуктивным для общества. Альтернатива насилию— такая организация процесса учения, при которой участие в процессе интереснее уклонения от него. Активность и общение являются мотивом и средой развития для всех, даже тех, для кого процесс познания как самоценность недостаточный мотив. Разновозрастное общение и многообразие видов активности могут сотворить чудеса. А для самых пассивных— минимальные требования для профиля, увязанные по срокам сдачи.

(скопировано из поста facebook)