Чемодан-Майдан-беседа

Очередное откровение: все отличие происходящего у нас и на Украине– в отсутствии в руках оружия и в меньшем уровне взаимного озлобления. У нас пока обходятся столкновением мнений: жестким, но не непримиримым. Общество состоит из людей, которые совершенно по разному видят желаемый вектор развития. Разброс был и будет всегда, но раньше это не носило такого массового и такого разнопланового характера.

• Советский Союз– не место для дискуссий: кухня и фиги в карманах.

• После политического развала– экономический. Либеральные лозунги воспринимаются как логичный переворот после революции и надежда на светлое капиталистическое будущее, ибо коммунистического не дождались. Одно хорошо– не довели военизированные дебоши 91 и 93 годов до серьезной крови. Было бы похлеще Украины. Правда, и в Чечне пролили немало.

• Наведение порядка после разрухи «младореформаторов» уравняло в уничижительности понятия «коммунист» и «либерал». Можно обижаться, можно спорить, но это обратная сторона идеологических лозунгов: никто потом не будет разбираться в теоретических основаниях и их соотнесении с практикой.

Жизнь оказалась во многом похожа на тот же Союз: бюрократы всем рулят, а народ между ними просачивается, как может. И какая народу разница, капитализм или социализм? Некоторые шероховатости в чувстве справедливости, но, во-первых, «завсклад, директор магазин» и в Союзе жили не по справедливости, а правящая верхушка тоже не бедствовала. Во-вторых, они вне поля внимания. Как сказал мне один таксист: «Пусть воруют, лишь бы про нас не забывали».

По мере осложнения экономических перспектив, все политические идеи начинают претендовать на актуальность. Встает вопрос, как им уживаться, если терпимости политической у нас нет:

• коммунисты подавляли все противоречащее их лозунгам;
• демократы весьма жестко давили, вплоть до танков по парламенту;
• как назвать политическое направление сейчас, не знаю, но тоже удавливают, даже за ленточки и воображаемые плакаты (прикольная идея оппозиции).

Многие, независимо от политических пристрастий, считают, что именно они имеют право диктовать другим условия и вдохновенно скандируют представителям других взглядов «чемодан-вокзал–Х», где Х– место назначения вне страны скандирования. Или, в случае меньшинства, придумывают им уничижительные прозвища типа быдло, ватники. У другой стороны тоже обычно не залеживается.

Но кто должен двигать на вокзал? Что объясняет или продвигает уничижительное прозвище? Версия о простом делении на запутинцев и противпутинцев слишком примитивна: если покопать любую из этих частей, там многое несовместимое вылезет. И все социологические проценты, которыми с разными эмоциями и прогнозами любят манипулировать, в любой момент могут поплыть в любую сторону.

Жесткость в дискуссиях, кроме совкового отсутствия этики ведения дискуссий и эмоционального интеллекта, зависит от уровня стресса: чем жить страшнее, тем поведение агрессивнее.

Наше время вводит в состояние стресса даже без экономических кризисов. Любимая триада Асмолова о современном этапе развития общества– рост разнообразия, сложности, неопределенности. От себя добавлю– очень динамичный рост. Именно динамика изменений существенно усугубляет страх неспособности справиться с этими вызовами:

• разнообразие можно искусственно ограничить
• сложность проигнорировать, положившись на решение доверенного умника
• неопределенность легко кроется национальным пофигизмом

Но все это можно реализовать в спокойном размеренном режиме. А если все звенит, свистит и прыгает на ходу, что даже умника не успеваешь хватать за хвост, начинаешь поневоле нервничать и искать совсем простых решений. Тогда любых умников с «можно так, а можно эдак» готовы не на вокзал, а в космос запустить– одним дружным импульсом. А если этим волнительным пушку дать, да еще и юшку пустить?

Главная беда современности– игнор сложности проблем, парад простых решений.

Нельзя входить в конфронтацию с согражданами только потому, что они иначе видят будущее страны. Нужно или принимать их право иметь свое мнение и пытаться переубеждать, или уезжать туда, где живут по желаемой модели. Агрессия уместна только для защиты, если уверен, что сам не виноват.

Бороться надо не «против» политических взглядов, а только «за»:

• за расширения круга тех, кто понимает нормальность разных идей;
• за расширение круга тех, кто принимает множественность идей;
• за расширение круга тех, кто без агрессии обсуждает разные варианты.

Пока есть пространство для убеждений, надо больше работать мозгами, культурой коммуникации, уважением других взглядов. Нет достоверно верной идеи. Любая идея и любое событие могут восприниматься диаметрально противоположно исключительно на основании принятой модели ситуации и декларируемых ценностей.

Что делать с этим новым пониманием? К простакам обращаться бессмысленно. К любителям «твердой руки» тоже. Остаются те, кто причисляет себя к либерально мыслящим? Часть либералов, подавленных «кровавым режимом», я перестал воспринимать за жесткость (пусть сначала решат, они жесткие или либералы). Нежесткие все больше молчат в открытом пространстве. Получается, что обращаться не к кому: противоречивая медитация над собственными сомнениями и проблемами, рефлексия сложных эмоций, рассуждений.