Будоражаще звучит для меня тема «Счастье ребенка как содержательное основание школы» – тема заседания очередного экспертного клуба «Норма и деятельность», которое состоится 20 мая в 18.00.
Зная ошеломительно максималистский подход Артема Соловейчика (основного докладчика) к пониманию свободы для ребенка, можно представить себе его интерпретацию понятия «счастье». Безусловно, это будет пробойный вариант трактовки, который стоит узнать. Мне интересно покрутить этот оксюморон самостоятельно, независимо от других, безусловно уважаемых коллег.
Почему оксюморон? Потому что в моей трактовке понятий «счастье» и «школа» они нерядоположны, совсем о разном. Хотя, опираясь на широчайшую многозначность интерпретаций, могу себе легко представить, как их совмещать. Вопрос– зачем? Видимо, ответ на этот вопрос и разводит разные подходы по разным углам.
Счастье для меня– краткосрочная эмоция, символизирующая факт удачного совпадения реальности с желаемым. Или даже более острого восприятия, когда произошло неожиданное превышение ожиданий в лучшую сторону. Но превышение– это скорее восторг, чем счастье. Счастье где-то между удовлетворением и восторгом. Оно может проживаться в момент совершения ожидаемого события или вдруг, спонтанно, когда приходит понимание, что все происходит очень удачно, значительно лучше, чем могло бы быть, или на фоне не совсем удачного, происходящего у других.
В этом смысле, счастье– это мгновение наслаждения жизнью, когда все хорошо, лучше, чем могло бы быть. И это субъектное переживание. Обычно индивидуальное, хотя при групповой идентификации может тоже случаться: либо в семье, либо в момент свершения групповой активности– восхождение на горный пик, преодоление сложного порога, победа в состязании, не дай бог, в войне, вспоминая 9 мая.
Школа– это институт встраивания субъекта в социум. Заведомо длительный процесс. Традиционное восприятие школы– трансляция культурных норм на нового члена общества по единым утвержденным лекалам. В гуманитарном развороте школы сотрудничества– всестороннее и гармоничное развитие способностей. Современный ориентир на «персонализацию»– развитие навыка формирования образовательного запроса, т.е. понимание собственных интенций, проекция интенций на образовательные потребности и публичное согласование этих потребностей с возможностями образовательных институтов общества.
Должна ли школа вести к счастью? Является ли школа институтом счастья? Если счастье– это момент эмоционального триумфа, в чем задача школы? В трактовке счастья? В умении соотнести желаемое и возможное? Желаемое напрямую зависит от ценностных установок– мы за счастье или за ценностные установки? Или мы начнем разводить счастье на «правильное» и «неправильное»?
По мне, счастье– социальное восприятие биологического инструмента, работающего независимо от меня и от школы.
Школа– социальный инструмент трансляции культуры, в каком развороте ее не подавай. Когда спорят о школе ценностей, всестороннего развития, личностного развития и «компетенций»– это мне понятно: разные ценности, разные культуры, разные векторы, разные приоритеты. Выпускники разных школ будут испытывать счастье в разных условиях. Школа– про «к чему стремиться». Достигнешь– испытаешь счастье.
PS. 20.5.2022. По итогам обсуждения. Мне слишком глубокое погружение в пестование счастья показалось слащавым. Понравился подход Александр Лобок про счастье как «со-частье», ощущение себя частью чего-то. Расширяю до яркого чувства единения с миром, которое может восприниматься через что-угодно, в том числе через изучаемую тему.
В моем определении, счастье– достижение своей цели без издержек, которые могли бы случиться, но не случились. Скрещивая логику АЛ со своим определением, я могу это ощущать как признание миром (природой, богом) моей цели, то есть я есть мир, я со-частен с миром!
Важный сопутствующий вывод: про школу как дорогу к счастью можно говорить только в том случае, если учитель подает пример счастья. Многие учителя счастливы в школе?
Комментариев нет:
Отправить комментарий